на платформу метро и, если сможешь, сядь рядом с кем-нибудь, чтобы не было заметно, что ты едешь один. Будь очень внимателен. Я жду тебя дома. Я приготовила лапшу с грибами. Когда ты придешь, я ее разогрею».
Я поднялась со стула. У меня болел желудок и покалывало в правом боку. Я одна все еще оставалась в пижаме – пижаме, состоящей из коротких штанишек и кофточки с изображением песика Снупи. Такая пижама казалась мне предназначенной для совсем маленьких детей, но она была подарком бабушки, живущей в Аликанте, и мама говорила, что дареному коню в зубы не смотрят. Я пошла в свою комнату, чтобы переодеться. Я надела красное платье, предназначенное для особых случаев, и приготовила туфли, чтобы быстренько надеть их, когда это потребуется. Зайдя в кухню, я поставила в холодильник тарелки с ужином родителей и собиралась уже убрать остальную посуду, но тут в дверь вдруг позвонили. Я застыла, как парализованная.
Наша судьба сейчас, возможно, решалась по ту сторону входной двери. У меня больно защемило в груди: это мог наконец-то вернуться домой Анхель!
Но это был отец.
Он швырнул ключи на столик в прихожей. На меня он даже не посмотрел. Он не стал спрашивать меня, есть ли какие-нибудь новости. Жизнь снова потеряла смысл.
Я зашла в ванную, чтобы причесаться, и задумалась, стоит ли сейчас пользоваться духами.
Во всем была виновата я.
– Я обошел все окрестности, – сказал отец, увидев, что я вернулась в гостиную. Он был бледным и выглядел постаревшим – как будто серьезно заболел. – Я расспрашивал прохожих, но так ничего и не выяснил.
– А мама? – спросила я.
– Я потерял ее из виду. Она, наверное, ушла куда-то далеко.
Я пошла надеть туфли. У моего отца было такое выражение лица, как будто он плачет, хотя из его глаз не вытекло ни слезинки.
– Я пойду к ограде, посмотрю, не идет ли он, – сказала я. – Не переживай, я не стану выходить на улицу.
Не услышав ответа, я открыла входную дверь. Не закрывая ее, я остановилась на сланцевых плитках у входа и принялась, думая о чем-то своем, всматриваться в темноту, прислушиваться и даже принюхиваться. Мои органы чувств обострились, и я начала чувствовать то, на что раньше попросту не обращала внимания. Мне припомнился запах, исходивший от Анхеля, когда он приходил домой после игры в футбол. Это был запах улицы, земли, пота и резинового мяча. Я услышала, как где-то поблизости раздался шорох. Он, возможно, донесся из строения, которое мы называли дровяным сараем и которое примыкало к стене, отделявшей наш дом от соседнего. Я побежала туда, надеясь, что какие-то мои сегодняшние мольбы были услышаны, при этом зная, что обычно моих просьб никто не слышит, а потому в данный момент даже мысленно не стала просить небеса о том, чтобы Анхель оказался в сарае.
