оставленный лекарем, и громко прочел:
– «Если хочешь узнать, кому была продана Аймерра, приходи в игорный дом ЈПуть по радуге“ сегодня вечером...»
– Э-эй, чего читаешь? – изумилась Нитха.
– Да, вроде не рецепт, – дошло до Нургидана. Он перевернул пергамент. – А, вот он где! Твоя правда, Отребье, земляничного листа надо две пригоршни.
– Постой, – изменившимся голосом перебил учитель и сел на постели. – Дай сюда!
Он повертел в пальцах обрывок пергамента. С одной стороны – перечень трав и кореньев, с другой – чужая записка, вовсе не касающаяся его, Шенги. Если бы не имя – Аймерра...
Охотник рассеянно велел Дайру отложить шест и отдохнуть, а Нургидану – перечесть то место в книге Лауруша, где говорится о пузырях-убийцах. А сам отвернулся к стене и натянул на голову край плаща. Ребята перешли на шепот, чтобы не потревожить учителя. Но Шенги не спал – его медленно и плавно нес поток воспоминаний.
Аймерра Белая Роза... Имя было слишком ярким и пышным для худенькой, бледной, застенчивой девочки-подростка с большими серыми глазами.
Многие думали, что бедное дитя запугано суровым, недобрым старшим братом. Но Совиная Лапа был напарником Чингира, ходил с ним в Подгорный Мир, а там трудно таить друг от друга мысли и душу. Шенги знал, что угрюмый, резкий в суждениях Чингир живет ради девочки, служит ей каждым своим помыслом, каждым ударом сердца. А если зачастую строг с ней, так это потому, что не знает иного способа помешать злому и грубому миру запачкать этого ребенка.
Но Хозяйка Зла, старая гадина, терпеть не может, когда два человека становятся друг для друга смыслом жизни, и насылает на них черные напасти.
Когда Аймерре было шестнадцать, брат поселил ее у знакомого пасечника, чтобы мед и целебные травы помогли окрепнуть хрупкой, болезненной девочке. Добрая, приветливая семья, лес, цветы, птицы...
Кто ж мог угадать, что туда забредут из-за Непролазной топи остатки разбитой разбойничьей шайки, голодные, злые, с трудом оторвавшиеся от погони!
И запылал домик пасечника. И лег на пороге с двумя стрелами в груди хозяин, выбежавший с топором навстречу незваным гостям. А жена пасечника и Аймерра прожили еще день, хотя лучше бы им умереть сразу.
Чингир и Шенги прибыли на исходе этого страшного дня. То, что было дальше, врезалось в память Шенги, которому прежде не приходилось убивать людей. Хотя эти... разве они были людьми!
А потом горели погребальные костры и взывал к богам доставленный из города жрец. Печальные хлопоты легли на плечи Шенги: от окаменевшего, с потухшими глазами Чингира не было никакого толку. Он молча глядел перед собой, словно пытаясь понять нечто такое, что доступно лишь богам.
Когда Совиная Лапа поднес факел к краю погребальной пелены, на которой лежало тоненькое тельце, за спиной его раздался глухой невыразительный голос:
– Бедная малышка! Совсем молоденькая, не старше моей Аймерры...
Шенги сразу понял, что произошло, и, похолодев, обернулся.
Чингир
