надо придумывать глупые истории, не надо злиться на щенячий энтузиазм коллег. К тому же тут по сравнению с комнатой было тепло.
Хлопнула дверь.
– Алло! – услышала Варя. – Это ты?
– Лен, короче, слушай. У меня времени мало. Живет телка типа Ксении Собчак – вся из себя золотая молодежь, украшение общества, и все такое. Как положено, все ее ненавидят, а потом ее родители погибают в автокатастрофе, и оказывается, что у нее нет ни копейки денег. Деньги куда-то делись. Вот, ну и ей, типа, надо начинать все заново, но ее все, само собой, чмарят, на работу не берут, да еще и папаша как-то подозрительно погиб. Такая женская история а-ля «Блондинка в законе» с детективом. Лен, как тебе? Честно нравится? Ну, я не знаю… У меня сейчас работы до фига, но напишу, думаю, за год. А чего торопиться? И потом, что я с ним буду делать? В кино все свои – там им хватает амбициозных сценаристов… Я не занудствую, просто у нас все кино по родственной линии.
По голосу Варя не могла понять, кто говорит там, за дверью, но это явно была какая-то девушка из их бригады.
– Ладно, я пошла, Лен, давай. Спасибо за поддержку.
Снова хлопнула дверь, Варя выбралась из кабинки, и тут зазвонил ее телефон.
– Ты готова к встрече с прекрасным? – поинтересовался Богдан.
– Ты о себе?
– Нет! – расхохотался Богдан. – О продюсере, Сергее Цейтлине. Мы с ним завтра обедаем, присоединяйся. Встреча тебя ни к чему не обязывает.
– Э-ээ… Ну, давай, – согласилась Варя. – Спасибо, ты такой заботливый.
– Когда-нибудь и ты мне пригодишься, – пообещал он.
Маша рассказывала Никите о своей семье. О просторной даче в Аксиньине, о теплой террасе, о плетеных креслах-качалках, о запахе пирогов, о черной глубокой реке, о плакучих ивах, о черноплодке, из которой бабушка делала настойки…
– Конечно, папа был не очень известным актером по сравнению там с Роланом Быковым или Андреем Мироновым, но его знали, его любила Галина Брежнева – как актера, а потом вдруг все это растворилось, и мне даже казалось, что мне все это приснилось, – жаловалась Маша. – Я не скучаю по тем временам, меня скорее удивляет, как странно устроена жизнь.
– Ну, и как же ты умудрилась стать экономистом? – полюбопытствовал Никита.
Они сидели в тихом загородном ресторане на берегу реки. Никита заехал за ней после работы и почти насильно увез ужинать – Маша требовала душ, другую одежду, но он заявил, что она выглядит прекрасно.
– От злости. – Маша пожала плечами. – Когда мне было четырнадцать, мама снова с кем-то развелась, и я дико злилась, что она не работает, а все ждет, когда кто-нибудь решит, что смысл его жизни – сделать ее счастливой. И мне почему-то казалось, что если я стану экономистом, то уж точно не пропаду. Вообще-то так оно и есть, но…
– Что «но»?
– Но я чувствую, что это не мое. Понимаешь, я промахнулась. Сделала страшную ошибку. Я читаю газеты, еженедельники и думаю: ну
