ничего про это. Только разволнуется зря, а дело-то выеденного яйца не стоит. – Готтхильф имел в виду возможную ревность жены. – Как этот парень воспринял твои слова?
– Да акваланг ему всё! – ввернула модное словечко Магдалина. – Пофигист он, как я поняла. Говорит так, будто смеётся надо мной.
– А причём здесь акваланг? – удивился Филипп. Новый подростковый сленг он знал плохо.
– Это значит – всё равно, папка! – Магда была довольна, что уела всезнающего отца. – Кстати, я этот голос недавно где-то слышала. Он говорит чётко, правильно, как артист или диктор. Точно – он несколько раз звонил к нам на Руставели! – Вот тебе крест – не вру! – Девочка, сложив два пальца, перекрестилась по-лютерански. – Слушай, пап, а сюда он не приезжал?
– Приезжал. Ты могла и слышать, – признался Готтхильф. – Ладно, ангел мой, беги спать. Огромное тебе спасибо. Да, ещё меня интересует – он сразу подошёл?
– Нет, не сразу. Наверное, раз шесть пропищало, пока он отозвался. Я уже хотела трубку повесить и обратно идти, а тут он нашёлся. Пап, я вспомнила! – Магда, как заговорщица, придвинулась к отцу и зашептала одними губами. – Он сюда на вишнёвых «Жигулях» приезжал летом. Был в джинсовой рубашке…
– Я тебя умоляю, доченька, никому ни слова! – Готтхильф даже не знал, что Магда в тот раз следила за ними. – Генка видел его?
– Нет, я тогда одна была, в коровнике. А Генка на велике где-то катался. – Магда испугалась, увидев изменившееся лицо отца. – Я никому не скажу, обещаю! Ни Генке, ни маме, ни бабушке…
– Смотри – тебе же хуже будет! – припугнул девочку Готтхильф. – Это – наша тайна, и ты должна её хранить строго. Иначе нам с тобой крышка, понимаешь? Очень не хочу, чтобы беда в нашу семью пришла через тебя!
– Через меня не придёт! – Магда торжественно положила руку на сердце, потом ещё раз перекрестилась на распятие. – Пап, а сейчас в Сестрорецк не надо звонить?
– Нет. Чем мы там поможем? Может быть, утром приедет Тим и всё расскажет. Допрыгалась тётя Таня, мать её растак! Зачем эту дрянь пила? Тим всегда мог ей хорошую водку достать!. – Готтхильф едва не выругался, но всё же сдержал себя. В присутствии дочери он всегда «сидел на диете».
– Пап, она очень тебя боится, – объяснила дочка. – Потому и к дяде Тиму лишний раз не приезжает.
Магда плотно прикрыла за собой двери. Вскоре её шаги послышались на лестнице, ведущей на мансарду. Там помещались две спаленки – её и Генки Крафта. Сам Тим, как правило, ночевал в караулке, или уезжал в Сестрорецк к жене.
Филипп вспомнил, что не сказал Магде про готовальню. Девчонка хватится, станет искать. Но ничего, вроде, черчения завтра у неё нет, а потом вопрос решится. Он увидел, как свет из окошка дочери упал на кусты черноплодной рябины. Потом вернулся за стол, достал из ящика лист плотной бумаги и принялся за работу. Дело спорилось, и вскоре готовый чертёж лежал на столе, под яркой лампой.
Проверяя правильность схемы, выискивая возможные неточности, Филипп нашарил
