торопить события, а занятья едой.
Я ел и разглядывал человека, устроившего для меня этот пир. На вид ему было лет шестьдесят, среднего, даже скорей невысокого роста, немного полноватый. Лицо умное и тонкое, но уже немного оплывшее. Я жевал и размышлял о том, каково это быть человеком, для которого нет ограничений в желаниях. По крайней мере из тех, которые можно купить за деньги или получить, используя власть. Я же всегда пребывал в тисках, которые сжимали меня из-за отсутствия средств. Может быть, и Марина бы не ушла, если бы с материальной точки зрения все было бы у нас нормально. Она отнюдь не была корыстна, но денежные невзгоды периодически доводили ее до отчаяния и гнева. Впрочем, сейчас мне было не до воспоминаний.
Я наелся и откинулся на спинку стула. Я не знал, что последует дальше, но сейчас мне было хорошо. И как же мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Или по крайней мере приблизиться к этому состоянию.
– Вы наелись? – почти ласково спросил меня Мачин.
– Да, большое спасибо.
– Было бы за что, – усмехнулся он. – Это самое ничтожное, что я могу для вас сделать.
– Вы хотите для меня что-то сделать еще?
Мачин как-то странно посмотрел на меня и улыбнулся.
– И да и нет. Все зависит от того, как на это посмотреть. Хочу попросить у вас прощение, Леонард Леонардович.
– За что? – удивился я.
– Дело в том, что в последнее время по моему заданию вашу жизнь пристально изучали. Мне многое известно о вас.
Это было более чем неожиданное сообщение. В первые мгновения я даже не знал, как на него реагировать.
– Но зачем вам это понадобилось, моя жизнь ничем не примечательна и ничем не интересна. Обыкновенный обыватель.
– Ну это, как посмотреть, – живо не согласился Мачин. – На мой взгляд, в вашей жизни очень много интересного. Гораздо больше, чем в моей.
– Такого не может быть, вы руководитель огромной империи…
Мачин, не давая мне продолжить, махнул рукой.
– Это так думают не посвященные. А знали бы, насколько монотонна мое существование, все отлажено, как работа швейцарских часов. А вот у вас по-настоящему бурная жизнь, в которой нет никакого плана, никакой запрограммированности. Уж извините, если я коснусь некоторых ваших болевых мест.
– Касайтесь, чего уж там, – великодушно разрешил я.
– Спасибо, – поблагодарил он. – Я знаю, как вы любили свою жену, в этом заключалось даже что-то не здоровое. Уж слишком вы были неистовы в своих чувствах.
– Может быть. Но уж такой я.
– Разумеется, – кивнул Мачин головой, – все мы рабы своего характера. Но ведь такое потрясение трудно пережить. И даже по вашему виду заметно, как вам до сих пор тяжело.
– Предположим. Но я не понимаю, смысл обсуждения моих семейных проблем. До сих пор я полагал, что они касаются исключительно меня.
– Вот вы и обиделись. Извините.
