переполняли чувства, она видела следы Геракла, Одиссея, Тесея – и не могла справиться с собой, так ее зацепило, но вскоре погрузилась в состояние, близкое к эйфории, – не чувствовала собственного тела, парила, как дух, потому что все ее существо состояло из эмоций.
В большом доме недалеко от моря – доме с белыми стенами и черепичной крышей – не современной, что похожа на шифер, а старинной – желто-красно-коричневой, жили пять женщин. Бабушка, ее родственница – хозяйка дома, Лиля Кастаки, – женщина лет шестидесяти с крупным красивым лицом, тяжелым взглядом и склонностью к белому вину, домработница Лианы, которую та привезла в качестве поварихи, горничная Лили – гречанка, и Алиса. Вход в комнату Алисы на втором этаже был со двора – туда вела узкая деревянная лестница, при комнате были терраса, туалет и ванная, так что она лишь изредка видела остальных на кухне – когда оттуда уж совсем невыносимо пахло сладостями, которые служанка-гречанка готовила каждый день – чтобы были свежие. Завтракать, обедать и ужинать Алиса предпочитала в кафе с видом на море – там было дешево и не надо было мыть за собой посуду.
Однажды вечером Алиса нечаянно подслушала странный разговор. Она заснула после ужина и очнулась в полночь. Вспомнила, что сегодня гречанка пекла кадаифи – что-то вроде рулетиков с марципанами, и решила поживиться. Не стала надевать шлепки, пошла босиком и чуть было не вляпалась в неприятную беседу, которая шла на повышенных тонах между Лилей и Лианой.
– Ты так говоришь об этом, словно тебе стыдно! – кричала шепотом Лиля.
– Ты знаешь мое мнение! – сердилась Лиана. – Мне никогда это не было близко!
– Но как ты можешь! – Алиса так живо представила, как Лиля широко всплеснула руками, что даже отпрянула, хотя увидеть ее не могли – она стояла за розовым кустом, что частично закрывал вид из низкого кухонного окна. – Почему ты стесняешься нас?!
Лиана молчала.
– Потому что… – начала было она. – Меня это пугает.
– О, боже…
– Как ты можешь поминать бога… – шикнула Лиана.
– Ах, вот в чем дело! – воскликнула Лиля. – Ты считаешь, что мы…
– Нет! – отрезала бабушка. – Но… Не знаю, как тебе объяснить. Я и за Жору замуж вышла, потому что… А он умер! А что я еще могу кроме этого?
– Слушай, отдай мне перстень, – попросила Лиля уже другим тоном. Алисе даже показалось, что она подлизывается.
– С ума сошла? – возмутилась Лиана. – Ты же знаешь, я не могу. И кому, как не тебе, это знать?
– О… – застонала Лиля. – Ну, что ты будешь с ним делать? А? Кому оставишь? Этой…
– Я должна так поступить, – твердо ответила Лиана. – Даже если мне самой это не в радость.
– Ну, и зануда же ты! – весело воскликнула Лиля, и Алиса услышала звук льющегося в бокал вина.
«Этой…» – что ли, ей, Алисе? Маме? Или еще какой-нибудь родственнице?
