Игоря наконец-то избавили от этого идиотского преследования.
Все свои соображения он высказал в традиционном для себя ключе: как истинный бунтарь против слов, а соответственно и смыслов, вкладываемых в них, он попытался убедить нас в тщетности самих попыток конструирования определений Абсолюта.
– Абсолют, если он и возможен в природе, – говорил он, – только тогда и станет Абсолютом, если ему невозможно будет подобрать определение. Ну что это, право слово, за Абсолют, если его можно недоразвитым человеческим умом поместить в буквенно-смысловой контейнер и заставить там барахтаться на радость всем остальным любителям придумывания определений и допущений. Абсолют неизменно должен ускользать от определений. Если вы назвали Абсолютом время, то в следующее же мгновение это самое время – вполне вероятно действительно являвшееся самым настоящим Абсолютом на протяжении пары-тройки триллионов лет – моментально перестанет быть таковым. Если вы нарекаете Абсолютом пустоту, то и она моментально ускользает из-под этого колпака. Даже если я заявлю вам сейчас, что Абсолют – это и есть Неопределимое, то тотчас же это понятие – Неопределимое – перестанет быть Абсолютом. Абсолют – это то, чего нельзя никогда и не при каких обстоятельствах назвать. Это вечно ускользающее от определений понятие. Возможно, его нельзя обозначить определением в силу убогости человеческого ума, а возможно и по причине его окончательного и бесповоротного отсутствия. В конце концов, давайте всё же согласимся с тем, что без Абсолюта, по крайней мере, без его натужных определений, нам будет житься гораздо спокойнее и безопаснее. По крайней мере, никто из когорты таких славных малых, как мы, не сможет покуситься на его целостность.
Дискуссию об Абсолюте можно было считать законченной, но высказаться в ней вдруг возжелали и некоторые другие собратья-придурки. Красноречием и витиеватостью суждений они не обладали.
Первым взял слово – о чём его никто не просил, а даже наоборот постоянно сдерживал – цыган Яша. Цыган Яша был действительно цыганом и действительно Яшей. Он очень гордился совпадением имени и национальности с героем фильма «Неуловимые мстители» и был, по правде сказать, весьма похож внешне на актёра, сыгравшего эту роль. Как все цыгане, Яша пел и плясал, причём, как правило, одну и ту же песню: «Спрячь за высоким забором кого-то там». Почему-то ему позволяли иметь в палате гитару и носить красную рубаху. Краем уха я слышал, что в первые месяцы Епископян запрещал ему эти вольности, но Яша придумал эффективный способ борьбы за свои права – он орал дурью и с разбегу врезался головой в стену. За возможную гибель пациента Епископяна по головке бы не погладили, поэтому он махнул на Яшу рукой.
Яша был воплощённой стихией цыганской свободы. Именно за эту стихию его и упекли в интернат. Ему непременно требовались празднества, куражи, песни и пляски. Так
