из джипов раненного в руку Борича и взять этот автомобиль на буксир.
Однако Шрам не забыл об основной цели своего визита, поэтому перед тем, как отдать приказ об оставлении затихшего поля битвы, он подозвал к себе запыхавшегося Лаврушу, чтобы задать ему самый главный вопрос:
– Алмаза порешили?
– Кажись, да, – неуверенно отвечал самозваный командир «бандитского спецназа».
– Что значит «кажись»?! – разъярился Шрам, держа автомат опущенным дулом к земле. – Грохнули или нет?
– Ну не видел я, Шрам, – с отчаянием в голосе покаялся Лавруша, – после того, как он в окно сиганул, я его больше и не видел. Тут же такая пальба началась… Зато пса и змееныша его Альбертина мы точно грохнули – сразу с двух стволов замочили.
– Пса… – протянул босс, – что мне его кобель?! Что мне его дегенерат Альб?! Я хочу видеть труп Алмаза, иначе на хрена вся эта разбора замучена?!
– Тогда что, шеф… Может, пойти поискать? – предложил Лавруша, причем по одному только неуверенному тону было ясно, насколько же ему не хочется этого делать. Да и что за удовольствие – уже после окончания выигранного сражения, нарваться на пулю недобитого и затаившегося врага?
– Да где его теперь в темноте искать… Кто-нибудь в поселке уже ментов вызвал. Валим отсюда!
– А что с нашими жмуриками делать?
Шрам был так удивлен этим вопросом, что сначала молча уставился на Лаврушу и лишь затем нехотя буркнул:
– Можешь остаться и прочитать над ними отходную… Забыл зачем мы канистры с бензином привезли?!
– В натуре! С этой пальбой из башки всё вылетело.
– Короче, быстро собирай все стволы, братву затаскивай в дом и поджигай, а я постою на стреме…
Спустя несколько минут, когда внутри дома вовсю полыхало пламя и после того, как «Lexus» и джипы выкатили со двора, оставив за собой ворота открытыми, откуда-то из кустов, расположенных возле заднего крыльца, с трудом выбрался бородатый человек с пистолетом в руке и прострелянной ногой чуть выше колена. Первым делом он, превозмогая жуткую боль, доковылял до окна, разглядел среди огня и трупов Альберта с собакой, отчаянно крикнул прямо в черное звездное небо «Падла, Шрам! Тебе кабздец…» и зарыдал. Затем, услышав вдали завывание приближающейся милицейской сирены, направился прочь от дома, то и дело падая, и сильно хромая на раненную ногу.
Глава 8
9 Мая.
Тётка в полупрозрачном голубеньком сарафане, беспричинно обругавшая фронтовика Войтовского на площадке первого этажа, теперь находилась в квартире своей дочери, кстати сказать, располагавшейся в том же подъезде где проживал и Григорий Петрович. Галя или Галчонок, как она любила называть свое чадо с рождения, была двадцатипятилетней бездельницей,
