style="font-size:15px;"> – Уважаемые пассажиры! Предлагаем вашему вниманию кроссворды, журналы, газеты, сканворды…
Потом запиликала гармошка, и два ломких детских голоса принялись выводить:
– От улыбки станет день светлей, от улыбки в небе радуга проснется, поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется!
Толя повернулся и посмотрел в проход. Два мальчика – один несомненный цыганенок, второй – белобрысый и худенький, видимо, сын родителей-алкоголиков, выводили немудреную песенку. Жалко их Торину не было. Его отец работал в госструктурах, и временами рассказывал такие байки о нищенском бизнесе, что волосы дыбом вставали. Толя знал, на что бывают способны эти несчастные с виду дети.
– Ребята, за сумками смотрите, – негромко сказал Кузнецов.
Его девушка Света, она же в клубе – Аринель, до этого дремавшая у Толи на плече, встрепенулась и тоже посмотрела в проход.
– Интересно, сколько они зарабатывают? – шепотом спросила она.
– Больше, чем мы, – хмыкнул сидевший рядом со Светой Вовка Большаков, Орландо, лучший друг Толи. – Иначе бы они тут не стояли.
– Ну, уж точно больше, чем ты, – ядовито заметил Бруно – тщательно, даже в поход с иголочки одетый молодой человек. Ему, Борису Рогозину, было всего восемнадцать, он являлся сыном богатых родителей, косил от института и армии и ролевыми играми занимался, видимо, в знак протеста. Против чего он протестует, Бруно пока сформулировать не мог – словарного запаса не хватало, несмотря на классическое среднее образование, полученное в дорогой частной школе. Поэтому Рогозин ходил хвостом за идейным противником Толи – Антоном Никончуком, еще в школе получившим меткое прозвище Яго, которое и осталось с ним навсегда. К счастью, Яго разговора не слышал, так как сидел по другую сторону от прохода, у противоположного окна.
– А ты, Бориска, не завидуй моей вольной жизни, – ничуть не обидевшись на подколку, заметил Орландо и принялся расчехлять гитару. – Это тебе светит элитное высшее образование, а меня в этот хомут не засунешь. И ты представить себе не можешь, как это меня радует!
Не нашедший что ответить Бруно надулся, а Вовка ударил по струнам, чем вызвал заметное оживление среди их компании и пассажиров.
– Составим конкуренцию молодому пролетариату, – заявил Орландо и завел отличным, винно-бархатным голосом:
Из пыльных походов вернулся героем
Прославленный рыцарь и доблестный воин, Коня отпустил и уже насовсем
Он в дальний угол забросил свой шлем. В зазубринах меч и в царапинах латы — Вернулись с войны королевы солдаты. А то, что не взяли Иерусалим — Не взяли, так не взяли, что теперь с ним
Кареглазого и длинноволосого Вовку вообще любили девушки, а уж когда он начинал петь – представительницы слабого пола млели.
Толя
