решить быть ли воином в соответствующем клане, или же посвятить свою жизнь знаниям. Только из-за веры я не взял в руки оружие, и выбрал служение знаниям и их хранению.
Но сказанное мною было ложью. Увы, я не мог сказать, почему именно пошёл в клан Хранителей.
– Но учитель, – вмешался еще один ученик, – вас знают как очень хорошего бойца, вы же занимаетесь тренировками на мечах помимо основных своих обязанностей.
– Не нужно путать одно с другим. Вступив в Клан Воинов, я бы поклялся стать на защиту Гикии, а значит, был готов убивать за свою страну, это было неприемлемо для меня. Простые тренировки в свободное время и оттачивание боевого мастерства всего лишь дань уважения тому выбору и мудрому решению в прошлом. Я не хочу хвастаться, но я действительно считаюсь одним из самых опытных бойцов, но я не воин, а значит, никогда не использую свой опыт против другого человека, будь хоть враг передо мной, ибо таковы заповеди моей веры. Но вы также, наверное, спросите, как я могу верить в бога, если большую часть жизни посвящаю себя науке. Вы будете правы, сомневаясь в этом, потому что наука и религия это сферы жизни, которые никак не могут уживаться друг с другом. По большей части я, конечно же, остаюсь учёным и как учёный истинно поверю в бога, если увижу его, как многие бы хотели. А говоря, что я верующий, я подразумеваю веру в высшую справедливость, а не конкретно в загробный мир и тому подобное.
– Понятно, – покивал задавший вопрос юноша.
Наша беседа затянулась еще на долгое время. Даже когда мои ученики устали, они продолжали слушать и впитывать каждое мое слово. Я давно научился говорить со своими учениками так, чтобы они буквально проглатывали все сказанное мной. В частности за это, и не только, они любили ходить на мои уроки. Часто было просто интересно поговорить с выдающимся мудрым человеком, к тому же самим Лидером Клана Хранителей.
Наш урок был окончен. Я отпустил по домам учеников, а сам вернулся в спальню с большим желанием увидеть Арибет. В какой-то момент я боялся, что все произошедшее сегодня было просто хорошим сном. Какое счастье, что это было наяву, и, зайдя в спальню, я увидел её, мою Арибет. Она сидела на кровати и задумчиво смотрела в окно, втягивая свежесть прохладного воздуха.
– Как спалось, Арибет? – спросил я, нарушив тишину.
Она улыбнулась, быстро скрыла грудь под одеялом и вздохнула, наверное, все еще радуясь нашему примирению.
– Меня мучает очень странное чувство. Воспоминания не дают покоя, о том, как мы жили здесь.
– Теперь все будет хорошо, – с надеждой сказал я, – твои покои ждут, пока хозяйка вновь туда вернётся. После твоего ухода я запер их на ключ, не тронул ни единой твоей вещи.
– А мне казалось, ты в гневе все уничтожил. И никто туда больше не заходил?
– Кроме меня не было никого. Я был там, вспоминал о тебе, сам себя терзал.
– Я
