языка.
Она поднялась на кафедру и тотчас же сошла с нее.
«Ибо, – подумала она, – если четыре крашеные доски могут возвысить человека над другими, то этот мир ничего не стоит».
И, тщательно обойдя кафедру, она приблизилась к ученикам настолько, что между ними и ею уже не было никаких преград, кроме собственных недостатков каждого.
Она была молода, лицо у нее было свежее, взгляд светлый и спокойный, невольно привлекавший к себе внимание самых отчаянных шалунов. И всегда на ее черном платье сияла маленькая звездочка, выточенная из уральского камня.
И странно: ее свежесть и молодость дети никогда не принимали за неопытность, над которой они не упустили бы случая посмеяться. Они никогда не смеялись над ней.
– Ребята! – сказала она, после долгого летнего перерыва пробуя свой голос. Он был у нее по-прежнему глубок и тоже невольно привлекал к себе внимание. – Ребята! – сказала она. – Сегодня праздник – мы начинаем учиться, и я рада, что снова с вами, снова буду вашим классным руководителем – вот уже который год. Все вы выросли за это время, а я немного постарела. Но все же учились мы всегда отлично.
И она, разумеется, до конца сказала бы все, что полагалось сказать детям перед началом нового года, если бы в класс в это время не вошли два новых ученика. Это были те самые мальчики, которых Таня встретила на пристани утром. Один – худой и высокий, другой – низенький, с толстыми щеками, придававшими ему вид настоящей бестии.
Все посмотрели на них с любопытством. Но никто из этих сорока мальчиков и девочек, беспокойно сидевших на партах, не поглядел на них с таким ожиданием, как Таня. Вот сейчас она узнает, кто из них причинил ей муку, гораздо большую, чем страх. Может быть, все-таки это Коля.
Учительница спросила, как их зовут.
Толстый мальчик ответил:
– Годило-Годлевский.
А худой сказал:
– Борщ.
«Значит, в самом деле «они» не приехали, – подумала с облегчением Таня и снова сказала себе: – Ладно, пока забудем все».
Зато учительнице смех, зазвеневший в классе, не возвещал хорошего начала. Однако она сказала:
– Итак, мы начнем занятия. Я надеюсь, что за лето, ребята, вы ничего не забыли.
Филька громко вздохнул.
Учительница секунду смотрела на него. Но взгляд ее не был строгим. Она решила быть сегодня снисходительной к детям. Все же это их праздник, и пусть кажется им, что сегодня она у них в гостях.
– Что ты вздыхаешь, Филька? – спросила она.
Филька поднялся со скамьи.
– Я встал на рассвете сегодня, – сказал он, – чтобы написать своему другу письмо, и отложил его в сторону, потому что забыл, какие знаки нужно поставить в таком предложении: «Куда ты утром так рано уходила, дружок?»
– Плохо, если ты забыл, – сказала учительница и посмотрела на Таню.
Та сидела с опущенным взглядом. И, приняв этот взгляд за желание избежать ответа, Александра Ивановна сказала:
– Таня Сабанеева,
