в той модели мира чего-то не хватало. Мы сами до конца не знаем, как устроен наш мир…
Ведущий говорит что-то про главный приз, я его не слушаю, я выискиваю среди людей одно-единственное сознание, а вот…
– Цунами?
Цунами не слышит меня, всхлипывает.
– Я же… я же во сне видела…
– Да, вы правы.
– А?
– Вы правы, – кричу во весь голос, – это она права! Это она выиграла!
– Она? – ведущий смотрит на меня, как на психа, если здесь вообще применимо понятие «смотрит», – Но… Здесь нет ничего похожего… в этом мире…
– Да, сейчас ничего похожего… Но когда-то всё было именно так…
– Когда?
– Даже не знаю, сколько веков прошло… миллионы… миллиарды… а вы помните…
– У меня память помнит, – добавляет Цунами.
Поворачиваюсь к ведущему:
– А вы можете этот мир еще раз показать? Этот… который настоящий был?
– Конечно…
Снова зеленые линии тянутся из земли, снова светится в синей пустоте желтый шар.
Моя память тоже начинает вспоминать.
И-юнь.
Два цветка на годовщину
Джессика сердится, почему он не звонит, почему не звонит…
Он никогда не звонит.
А Джессика всё равно сердится.
Потому что.
Джессика хочет позвонить сама, а нельзя звонить самой, Джессика не знает, почему, но – нельзя, вроде бы и времена давно прошли, когда бабушки наши первые звонить не смели, а все равно, нельзя звонить, нельзя…
Смотрю на экран.
Хорошо кто-то играет Джессику, надо бы посмотреть, кто играет.
Джессика набирает номер.
Длинные гудки.
Щелчок.
– Я перезвоню.
Короткие гудки.
И всё.
Джессика коротко всхлипывает, знала же, что ничего хорошего не выйдет, зачем звонила, зачем…
Смотрю на экран.
Хорошо играет.
Та, что играет Джессику.
И этот тоже хорошо играет.
Тот, кто играет Антона.
Антон ходит по комнате, отчаянно жестикулирует, глаза горят, я даже вижу, как пульсирует жилка на шее…
– Ну вот, смотри… сюда переносится человеческое сознание…
– Зачем?
– Ну как зачем, как ты не понимаешь, это же можно сознание человеческое на компьютер в челноке посадить и в космос забросить!
– А челноки, это эти, которые из Китая всякое возят… шмотки всякие… а я на китайском была, ну на рынке, там это… там спереди как бы блузка, а дальше как фрак, и тут еще брошь такая…
Антон сжимает виски ладонями.
– Неисправимая… совершенно неисправимая…
Смотрю на экран.
Хорошо играет.
Этот,
