отвязал холщовую сумку и осторожно раскатал свернутый в трубку пергамент.
Едва взглянув на него, Маркета ахнула от изумления.
Рисунок на листе изображал человеческое тело со всеми кровеносными сосудами, нанесенными с исключительной точностью. Девушка уже давно пыталась проследить кровеносные токи, водя пальцем по голубым прожилкам под своей белой кожей и сверяясь при этом с отцовскими записями, но здесь было настоящее сокровище знаний.
Человеческое тело раскрылось пред нею во всем своем мистическом великолепии.
– Это из Англии, там они срисовывают вены прямо с тел, – сказал отец.
– Но посмотри, какая точность! – изумилась Маркета. – А вот и внутренние вены, перерезав которые можно убить человека…
– Если только он уже не мертв, – улыбнулся Зикмунд. – В Англии и Франции тела для научных исследований можно получить на законном основании. Наука – закон, дочка!
Девушка даже рот открыла от удивления.
– Закон?
– У них, как говорят, до сих пор бывают случаи разграбления могил. Впрочем, удивляться тут нечему, ведь Англия – страна дикая и жестокая.
Цирюльник немного помолчал, наблюдая за Маркетой, которая с упоением рассматривала рисунок, а потом негромко спросил:
– Как мать?
Дочь подняла голову.
– Жалуется каждый день – мол, от меня мало толку в бане, и с гостями я плохо обращаюсь. А еще я прищемила крышкой волосы пани Шмидт, и та визжала, как кошка в жару.
Девушка исподлобья взглянула на отца. Если бы только он мог вмешаться и каким-то образом избавить ее от ненавистной работы в бане!
– Я так ждала, когда же ты вернешься… – Маркета взяла его за руки. – А еще у нас пятеро больных, которым срочно требуется твоя помощь. Они уже почти согласились, чтобы кровь им пустила я.
Она сказала это в шутку, но отец посмотрел на нее сурово и покачал головой.
– Никогда, слышишь, никогда этого не делай! Дело не в том, что тебе недостает знаний. Нет, у тебя, как я полагаю, есть дар…
– Я никогда этого не сделаю, потому что не вхожу в гильдию.
Зикмунд взял ее за подбородок и легонько сжал, как делала мать, когда сердилась.
– И это единственная причина?
– Я не вхожу в гильдию, – упрямо повторила банщица. – И это было бы неправильно.
Пихлер отпустил ее подбородок, и она отвернулась и тут же ушла, сказав, что должна принести воду в баню.
Но на самом деле в баню Маркета не пошла – вернувшись в дом, она подбежала к соломенному тюфяку и вытащила из-под перьевой подушки шелковый зеленый платок. Платок, все еще хранивший в своих тонких нитях запах Якоба Хорчицкого.
Не теряя понапрасну времени, Пихлер решил поговорить с членами городского совета. Все собрались в таверне Радека, а Маркета помогла расставить кувшины с пивом и ароматной медовухой.
– Не
