Грубешова в Землю Обетованную. Первый поход – пробный, в одиночку – закончился болезнью, а единственным удачным его результатом был стакан теплого молока от богатой соседки. Чтобы поумнеть, Гершеку пришлось идти в хедер. Там было очень плохо. Ребе бил. Бедных детей – сильно и часто, богатых – легче и реже. Он ничего не объяснял. Не позволял задавать вопросов. Мальчик не мог понять, как из букв складываются слова. Ребе кричал: «Пиявок на твою дурную голову, иди на рынок воровать, как твой Лейб». В конце концов ребе выгнал его из школы. Затем наставником мальчика стал местный сумасшедший, который, до того как сойти с ума, был учителем. Сумасшедший терпеливо учил Гершека писать и читать на иврите. Именно он рассказал ребенку историю об удивительной силе букв. Эту историю, как вспоминала моя мама, Корчак читал детям в гетто:
Бог рассердился на евреев. Хочет их убить. Бог берет бумагу и перо, чтобы написать приговор. <…> Да, да. Хочет написать: я убиваю евреев.
– Всех?
– Да, да. Всех убить, казнить, истребить. Да, да, да. Ни одного не оставить. Да, да. Но буквы не позволили. Бог не может этого сделать, потому что буквы разбежались и попрятались. Да, да. Не позволили сделать ничего плохого. <…> Буквы вечно живут, они не умирают{9}.
Буквы живут вечно, но не спасают от беды. Лейба забрали в армию. Он отбивался, вырывался и звал на помощь. Ничего не помогло. Бедный Лейб, прослывший в местечке вором, единственный опекун маленького брата, навсегда исчез и канул в забвение. Гершек остался один. Потом он подружился со старым Абрамом, местечковым философом, который стал его следующим духовным наставником. Абрам объяснил ребенку, что такое сила воли: «Хотеть – это очень важно. Один умеет и не хочет, такой не найдет ни Бога, ни людей, ни себя. Другой хочет, но еще не умеет. Этот научится и найдет»{10}.
Мальчик поделился с ним планами: он отправится в Палестину, как Моисей. «За мной пойдут евреи – дети, женщины, старые и молодые. Я заберу бедных и грустных, которые не боятся ни пустыни, ни льва, ни шакала, ни дикарей, ни скорпионов». Абрам скептически кивал головой: «Может, и нет, а может, и да». Не обязательно быть Моисеем, чтобы изменить свою и чужую жизнь. Абрам говорил: «Городок у нас маленький. Дома наши – низкие, и здесь нет больших ученых. А у тебя, Гершек, светлая голова. Кто знает, может, ты станешь звездой в Израильской земле. Далеко-далеко есть огромные города, там живут ученые. Один занимается старинными книгами, другой лечит больных и стариков, третий строит высокие каменные дома… <…> Палестина далеко. И еще не настало время. Не след маленькому мальчику одному выходить на большую дорогу, за город: могут собаки покусать, лошади – копытом ударить, люди побить могут»{11}.
Времена были небезопасные, что для маленьких мальчиков, что для взрослых. Гершеку был год от роду, когда наполеоновские войска, одержав победу над пруссами, вступили на территорию прусской аннексии, а потом вошли в Варшаву. Ему было
Janusz Korczak, Trzy wyprawy Herszka, w: Dzieła, t. 12, s. 394, 395.
Janusz Korczak, Trzy wyprawy Herszka, w: Dzieła, t. 12, s. 396.
Janusz Korczak, Trzy wyprawy Herszka, w: Dzieła, t. 12, s. 396.
