ребята не то что керосин, они спички чужой никогда не возьмут. А он промолчал. Стыдно. Тоже мне сотрудник МУРа, гроза преступного мира.
Вот почему так? Почему он перед каким-то хамом теряется? Здоровый же парень, спортивный разряд имеет. Бабушка говорит, что он робкий такой потому, что без отца воспитывался. Был бы отец жив, настоящим бы мужиком вырос. Коля, конечно, и так был мужиком. И гвоздь вбить умел, и тяжести таскал, и подраться мог, а вот перед таким нахальством беспардонным в душе робел. Потому что такие вот нахалы сами напакостят и потом громче всех орут, и ты же вроде как еще и виноватый получаешься. Коля еще с детства случай помнит, когда он в метро ехал в плотно набитом вагоне и какой-то толстый нахал, на Тараса их, кстати, чем-то похожий, влез в вагон с авоськами и сетками и так беспардонно пассажиров стал расталкивать, чтобы местечко себе попросторнее отвоевать, что уронил маленькую старушку. А когда она упала, тут же накинулся на стоявшего рядом Колю и стал кричать, до чего молодежь наглая пошла – пожилого человека на пол толкают. А еще пионерский галстук надел! Коля, конечно, стал оправдываться, но увидел, с каким осуждением на него люди смотрят, и стушевался. Какая-то горластая тетка с жуткими красными губами уже принялась кричать, поддакивая гражданину с авоськами, что все они такие бесстыжие и надо номер школы узнать и директору сообщить. Коля так перепугался, что на ближайшей остановке из вагона выскочил, а пассажиры ему вслед гудели неодобрительно, стыдно, мол, пожилых людей обижать. И больше всех тот нахал кричал, что старушку уронил. Вот с тех пор Коля этих людей еще больше бояться стал, потому что не знал, как с ними бороться, и понять их не мог. Даже, возможно, испытывал какой-то священный ужас перед ними. А еще жутко ему было стыдно, что его таким же посчитают, поэтому, наверное, и сопротивляться не мог. «Натравить бы на Тараса капитана Кочергина, тот бы враз нахала на место поставил, у него это здорово получалось, ему даже форма с удостоверением для этого не нужны», – осторожно натягивая кожу и водя лезвием по щекам, размышлял Николай.
– Маслом намазывай, – ворчала бабушка, озабоченно глядя на внука. – Исхудал совсем, целыми днями где-то носишься. Что за работа такая? Вон шел бы, как Саня Коротков, на завод. У них там и столовая хорошая, и оклад, и премия.
– Гм, – кивал Коля, жуя хлеб с маслом и запивая сладким чаем. С бабушкой он никогда не спорил. Правда, делал все равно по-своему.
– Ты Сашу-то давно видел?
– Гм…
– Поговорил бы с ним, а? Может, уйдешь из милиции? Боязно мне, особенно когда вы по ночам дежурите, – тяжело вздыхала бабушка. – Один ты у меня остался.
Вот тут наступал опасный момент, Коля его всегда боялся. Когда бабушка вспоминала, что он у нее один остался, и начинала плакать, тихо утирая слезы краем передника, Коля чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Потому что если он и остался один у бабушки, так и бабушка у него тоже осталась одна. И он ее очень любил.
– Ба, ну не надо,
