по делам публичного обвинения, слияние этих двух функций как минимум свидетельствует о том, что, возможно, существует только одна. Во втором случае соотносить по содержанию эти понятия вообще не приходится, так как одно из них не представлено. В силу этого нам непонятно, почему у этого автора понятие «обвинение» шире понятия «уголовное преследование». И если даже допустить подобное, то включение одного содержания в другое не дает основания говорить о существовании двух функций.
Мы попытались разобраться с тем, какое содержание вкладывают законодатель и ряд авторов в обвинение и уголовное преследование[217]. Теперь рассмотрим, насколько уместно преследование в тех случаях, когда у нас еще нет знаний о том, что именно подозреваемый или обвиняемый совершили то преступление, которое расследуется.
Нельзя преследовать преступление, которое было в прошлом, было оно или нет, устанавливается в ходе расследования, в ходе его же устанавливается виновность лица, его совершившего. Не создает ли преследование, о котором ведет речь законодатель, предустановку, что лицо виновно, когда еще нет всех необходимых доказательств для этого? Не приведет ли это к тому, что в пылу преследования оправдательные доказательства пройдут мимо взора преследователя? Эти вопросы более чем основательны. И возникли они не сейчас. В свое время, характеризуя следователя, Г. Гросс писал: «Предвзятость или, точнее, нацеленность на что-то является одной из существенных характеристик следователя (стороны обвинения)»[218]. Я. О. Баев, наш современник, полагает, что и прокурор столь же не объективен. По его мнению, прокурор, давая согласие на возбуждение уголовного дела, т. е. на уголовное преследование, «предвосхищает возможность возбуждения в дальнейшем государственного обвинения против лица, которое и в том и в другом случае будет изобличено в совершении преступления»[219]. Автор прав в том, что преследовать можно будучи уверенным в том, что преследуется именно тот, кто совершил преступление. Но откуда берется такая уверенность, лежащая в основе «предвосхищения», что лицо в любом случае виновно? Ответ один – установка на преследование. Она формируется определенной частью УПК, анализируя который отдельные авторы приходят к неутешительному выводу о том, что законодатель упразднил функцию предварительного расследования. В. Т. Томин, М. П. Поляков, А. С. Александров пишут: «Следователь, дознаватель, орган дознания, прокурор выполняют функцию уголовного преследования. Получается, что такой основной функции уголовного процесса, как функция предварительного расследования, новый УПК РФ отказал в праве на существование»[220].
Законодательное отнесение следователя к органам уголовного преследования, обозначение его как представителя стороны обвинения привели многих следователей к выводу, указанному выше. Соответствующие новеллы кодекса, о чем можно судить по результатам исследований отдельных авторов[221], были восприняты следователями
Следует обратить внимание на непоследовательность решения законодателем вопроса о соотношении понятий «уголовное преследование» и «обвинение». Разграничивая их при определении, законодатель в последующем по-иному решает вопрос об их соотношении. В одном случае он в уголовное преследование включает обвинение (ч. 1 ст. 20 УПК РФ), в других – они для него равнозначны (п. 45 ч. 1 ст. 5 УПК РФ). См. также:
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: Вводный / В. Т. Томин, М. П. Поляков, А. С. Александров; под ред. В. Т. Томина. М.: Юрайт-М, 2002. С. 37.
См., например:
