тают. И тогда к ней накрепко прилипла кличка «Снежная Королева». Это было в общем не так плохо, однако имя свое она ненавидела и незнакомым всегда представлялась Лерой. Лешка выкрал как-то у нее из сумочки паспорт и с тех пор называл Элеонорой, когда ему хотелось ее позлить. Сейчас же он просто хотел продемонстрировать старому другу, какая у него классная телка.
Далее был извлечен из багажника ящик водки, кое-какая закуска, и началась пьянка. Она злилась на Лешку – зачем привез в типично мужскую компанию, ей здесь совершенно нечего делать. Все, пора браться за ум и искать себе нормального мужика – вот прямо с завтрашнего утра и начнет.
Держалась в тени, пила мало и мечтала только дотянуть кое-как до утра, а там уж она уговорит Лешку уехать пораньше. Геша пил стакан за стаканом, внешне не пьянея, только глаза его, и без того нечистые, покрывались серой мутью. Гитарист пел, не уставая. Песни все были со слезливым блатным надрывом, про несчастную любовь и про зону, про встречи и расставанья, про трудную бандитскую судьбу. Изредка Геша ставил перед ним граненую стопочку, клал ладонь на струны и говорил ласково: «Петюня, выпей!» Гитарист аккуратно опрокидывал в рот стопку, заедал хрустящим огурцом и снова принимался за свое. Песни все были похожи одна на другую, так что хотелось его выключить, как радио.
Время шло, водка не кончалась. Пару раз она выходила покурить на воздух. Но в запущенном саду не было дорожек, да к тому же там ошивался тот маленький вертлявый типчик, что открывал им ворота, его почему-то к столу не позвали.
Вернувшись, она поняла, что речь шла о ней. Лешик глядел масляными глазками, Петюня выводил негромко:
– Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд, усталый, но нежный говорил о любви…
Она усмехнулась тихонько. Отчего-то у всех мужиков ее вид вызывал в памяти зиму и снег. Лешик притащился за ней на кухню.
– Лапочка, – заныл он, – ну что ты такая хмурая? Ну пойдем со мной наверх…
– Да отстань ты! – Уж она-то знала, что Лешик, когда выпьет, ни на что не годен.
Однако он не хотел признавать очевидного и обиделся. Снова они пили, а гитарист снова переключился – на этот раз на Высоцкого. Что-то про привередливых коней и баню по-черному.
И вот, когда Лешка уже дошел до кондиции и она подумывала, как бы половчее уложить его спать, этот паразит задумал подлость.
– Не хочешь со мной, пойдешь с ним! – заявил он, пьяно усмехаясь. – Геша, бери ее!
Тот-то был не настолько пьян, чтобы ничего не соображать, тот-то прекрасно знал, что делает. Зато и получил. Пусть на будущее знает – она не подстилка какая-нибудь!
Она удовлетворенно хмыкнула и потянулась. Жаль все-таки, что нет сигареты!
– Очухалась? – спросил водитель без улыбки. – Приди в себя, мало ли что ночью в дороге
