по лицу пробежала мучительная судорога, и Мефодьевна открыла глаза.
– Змею надо повернуть! – проговорила она довольно отчетливо.
– Что? – удивленно переспросила Вета. – Какую змею?
Она подумала, что старуха бредит.
Мефодьевна еще что-то проговорила, но совсем неразборчиво. Потом на ее лице проступило выражение ужасной усталости, и глаза закрылись. Вета огляделась, она подумала, что нужно найти врача.
Но тут старуха снова открыла глаза, взглянула на нее ясно и внимательно и едва слышно прошелестела:
– Пригнись пониже!..
Вета послушно склонилась, поднесла самое ухо к пергаментным губам старухи.
– Змею надо повернуть! – повторила Мефодьевна отчетливым, напряженным шепотом. – В кабинете у него змея зеленая. Повернуть ее надо… там у него что-то спрятано… важное что-то… Он мне перед смертью сказал…
Вета безуспешно вслушивалась, но больше ничего не слышала, кроме прерывистого хриплого дыхания.
Она отстранилась от старухи и увидела, что та снова лежит с закрытыми глазами, почти не подавая признаков жизни.
Что это было? Предсмертный бред? Или вообще ей померещился этот бессмысленный шепот?
Впрочем, такой ли уж бессмысленный?
Теперь Вета вспомнила, что в кабинете у Глеба Николаевича стояло старинное бюро с отделанной малахитом крышкой. Эту крышку украшала бронзовая фигурка, наполовину женская, наполовину змеиная. Бронза от старости тоже позеленела. Покойный профессор называл эту фигурку Хозяйкой Медной горы…
Очень может быть, что у него в этом бюро был тайник. И Мефодьевна права – нужно этот тайник проверить, в нем Глеб Николаевич мог хранить что-то важное…
– Батюшку ей надо! – вторглась в Ветины мысли соседка Мефодьевны по палате. – И рубаху надо чистую, не в этой же помирать!
Вета взглянула на Мефодьевну.
Та была одета в застиранную казенную рубашку с черным больничным штампом на груди. И правда, нужно принести ей из дома чистую одежду. Умирает она или нет, но Мефодьевна всегда была аккуратна и чистоплотна, и ей наверняка неприятно лежать в чужом.
Вета встала и хотела уйти, но в это время в палату вошла женщина-врач в голубом крахмальном халате с озабоченным и строгим лицом.
– Вы – родственница Руслановой? – спросила она у Веты строгим неодобрительным голосом.
– Чья? – переспросила Вета растерянно, но тут же вспомнила, что Мефодьевна и правда была однофамилицей знаменитой певицы военного времени.
– Ну, не совсем родственница… – проговорила она неуверенно.
– Так вот, не совсем родственница, полис надо принести! Причем как можно скорее!
– Полис? Какой полис? – переспросила Вета. Она сегодня как-то медленно соображала.
– Ну да, страховой полис! Надеюсь, вы знаете, что это такое? А то доставили ее без полиса, без вещей, как лицо бомж… скажите спасибо, что
