наверное, в силу своих интеллектуальных особенностей вообразить даже этого»[10].
О том, за что венгры невзлюбили Франца Иосифа, сказать можно одной фразой. Ему не простили расстрела первого премьер-министра Венгрии Лайоша Баттяни и казни тринадцати «арадских мучеников». Особой любви не прибавилось и после Компромисса 1867 года, когда Франц Иосиф стал императором двуединой монархии.
Для Венгрии это была лучшая эпоха, в чем наглядно убеждается каждый, приезжая в Будапешт. Большая часть его архитектурных красот относится как раз к временам Австро-Венгерской империи. При Франце Иосифе страна развивалась, и довольно быстро. С 1867 по 1914 год валовой внутренний продукт венгерской экономики вырос как минимум в три раза, а возможно, даже в пять. С 1873 года начало выпускать собственные паровозы объединение «Венгерские Королевские Государственные металлургические, сталелитейные и машиностроительные заводы», будущий Ganz-MÁVAG. С невиданной прежде скоростью росли города. В 1881 году изобретателем Тивадаром Пушкашем была открыта первая в городе телефонная станция, и через тридцать лет только в Будапеште насчитывалось 20 тысяч телефонных аппаратов. Большинство столичных улиц освещалось газом, а затем электричеством. Знаменитый «Восточный экспресс» с 1883 года курсировал сквозь территории обеих частей империи и доставлял пассажиров из одной ее столицы в другую менее чем за пять часов. Трамвайных путей построили в городе на 120 км… Вот он, Прогресс. Вот-вот наступит Процветание.
При нем же, при Франце Иосифе, с размахом и энтузиазмом отметили праздник Тысячелетия обретения родины. И – как подтверждение тенденции и аванс на будущее – в том же году венгерский пловец Альфред Хайош получает золотую медаль на первой же Олимпиаде Нового времени. Все это происходило если не по прямому указу Франца Иосифа (за пловца-то он точно руками не махал), то, во всяком случае, в то время, когда за все происходящее отвечал он. И пусть не как вдохновитель, вождь и учитель, но как персона, маркирующая эпоху, он, думается, имеет право на посмертное присутствие в Будапеште. Куда большее, скажем, чем Михаил Иванович Калинин – в Кенигсберге.
Тем не менее, мост, названный было в честь Франца Иосифа, давно переименован в мост Свободы. Площадь его имени, на Пештской стороне, перед Цепным мостом, в путеводителях до сих пор числящаяся как площадь Рузвельта, с 2011 года стала площадью Иштвана Сечени. И никто уже не помнит, что первая линия метро тоже носила имя императора.
Насильно мил не будешь? Да. Но возможно и иное объяснение неблагодарности имперских народов. Вадим Михайлин в книге «Тропа звериных слов» говорит о двух схемах мужского поведения, закрепленных в европейской культуре, о двух ролях: старшего сына и младшего сына.
Младший – это д'Артаньян, Ахилл, Давид, Ричард Львиное Сердце, Иванушка. Это тот, кто получает в наследство не дом и не мельницу, а старые сапоги и кота. У него ветер в голове, и несет его по миру без руля и без ветрил. Он готов к приключению, драке, подвигу и вряд ли видит различия между ними. Он часто рано гибнет: «гусар, доживший
Травин Д., Маргания О. Указ соч. С. 611.
