интересным лишь тогда, когда человек углядел в нем личную выгоду. Массовая коммерция тут же с жадностью за это ухватилась, и вот сейчас я порчу свои пломбы, жуя экологически чистый, вторично переработанный турецкий горох. «Ой, больно!»
За большим столом я сижу рядом с capo di tutti capi[15] нашей больницы: директором Смюлдерсом (для него ужин – обязательный номер социальной программы, заканчивающейся в половине шестого, после чего он спешит к своей заброшенной семье).
– Все в порядке? – спрашивает он и, надеюсь, не ждет от меня ответа.
Шмыгая носом, я смотрю в сторону, подперев рукой подбородок, а потом едва заметно киваю.
– Я слышал, ты увлекаешься искусством.
Интересно, где он мог это слышать, ведь искусство я ненавижу.
– Мы, по воле случая, собрали весьма внушительную коллекцию. Я, конечно, всего лишь любитель, но горжусь плодами наших общих стараний.
Я тем временем спокойно начинаю отсчет до включения процедуры «интенсивного смотрения в окно».
– Хотел тебя попросить, если тебе любопытно, взглянуть на нашу коллекцию. Задокументировать ее, так сказать. Ты ведь, насколько я слышал, учился в академии художеств, там вас наверняка учили составлять каталоги.
Понятия не имею, но зато я знаю все кафе в Амстердаме и окрестностях: вводные курсы с первого по шестой академии изобразительного искусства.
– Не более четырех часов в неделю, по вторникам и пятницам, тебе разрешается работать в служебном отсеке. При условии, что ты будешь продолжать вести себя так, как делаешь это в последнее время.
Соскользнув на кончик стула, я готов словесно сровнять с землей этого напыщенного ублюдка. Но стоит мне открыть рот, как челюсть пронзает острая боль, и я всовываю голову в панцирь.
– Подумай-ка об этом на досуге. На следующей неделе поделишься со мной своими идеями. Счастливого Рождества.
Тучный слизняк направляется к выходу. Четверть шестого, праздник еще впереди.
Могу ли я поглядеть на его фашистскую коллекцию? Он что, вообще с катушек съехал? Иногда мне кажется, что все мы в этой больнице заигрались в игру, в которой пациенты и персонал на один день меняются ролями. Идиотский нарциссический словесный понос, изрыгаемый некоторыми «нормальными людьми», вызывает тревогу.
Во время перекура я рассказываю о нашем разговоре Хакиму и Гроверу. Хаким со мной не соглашается.
– Даже и не думай отказываться! Пациенты не допускаются в служебный отсек, а там столько всего прикольного! Будешь нашим шпионом.
Интересно, кого Хаким имеет в виду под «нашим», но шпионская деятельность меня определенно не прельщает.
– И еще знаешь что? Тебе больше не придется целыми днями корячиться в саду. Может, тебе выделят стол и компьютер с интернетом. Тебе же предстоит перелопатить массу материала для каталога?
Первого
Босс всех боссов – фраза, используемая сицилийской и американской мафией для обозначения босса самой влиятельной мафиозной семьи.
