тайны поведал он тебе?
– О! Велика ученость его, и я стану без устали работать, чтобы тоже сделаться мудрым; мне это необходимо, потому что звезды предвещают мне великую судьбу, – сказал Иосэф[3], сверкнув глазами.
Яакоб покачал головой.
– Не сомневаюсь в учености Шебны, но все же боюсь, что в языке звезд он заблуждается, а тебя обольщает несбыточными мечтами.
– Наука, отец, ошибаться не может, надо только уметь понимать ее! – ответил нетерпеливо юноша. – Но я хотел рассказать тебе совсем другое: я был на пастбищах и убедился, что Иегуда и Дан обманывают тебя. Тот скот, о котором говорили, что он пал, они потихоньку продали, так же как продали шерсть и многое другое; а у женщин теперь идет спор из-за пояса, который Иегуда тайком купил у ишмаэлийцев и дал матери той Тамари, что ты назначил мне в жены и за которой он сам бегает, как вообще завидует мне во всем, чем я обязан твоей доброте.
– Не думаю, чтобы брат твой желал тебе зла, но на их проделки я обращу внимание; а у женщин водворю мир и согласие.
Горделивая улыбка презрения скользнула по губам Иосэфа:
– Я не особенно-то стою за Тамарь, хоть она и красива; судьба сулит мне супругу более знатную; я только говорю, что братья мне завидуют и не могут равнодушно видеть великолепную одежду из тирской ткани, которую ты мне дал.
Мычанье стад и крики пастухов, гнавших скот, положили конец разговору. Внимание старца было отвлечено прибывшими сыновьями, которые вместе с пастухами загоняли скот в загородь. Дикари на вид, в шерстяных туниках или овечьих шкурах, загорелые, с блестящими глазами, сильные и красивые, они были истыми сынами пустыни. Проходя, они искали глазами уже приготовленный ужин и с враждебной холодностью делали вид, что не замечают Иосэфа. Приветствовав Яакоба и дав ответ на его вопросы о состоянии стад, сыновья патриарха окружили его; вскоре к ним присоединились частью и пастухи. Тогда старец встал, опираясь на Иосэфа, и, войдя в середину круга, повернулся к востоку, трижды пал ниц и, воздев руки к небу, запел священную песнь. За молитвой настала трапеза, в которой женщины не принимали участия.
Яакоб с сыновьями сел за стол, кой-кто из слуг поместился на конце его, а остальные разлеглись на траве и принялись за неприхотливый ужин. Один Иосэф, сидя рядом с отцом, ел мало и взор его был задумчиво устремлен вдаль.
– О чем это ты так задумался, что даже забыл о еде? – спросил с неудовольствием Яакоб.
– Мечтает, верно, о будущем величии, предсказанном Шебной, а может, и о каком еще пророческом сне, столь же лестном, как тот, что 11 снопов преклонялись перед ним! – с громким смехом заметил один из братьев.
Гордый, презрительный взгляд Иосэфа сопровождал его ответ:
– Смеешься ты над тем, чего не понимаешь, Реубэн[4]; но, впрочем, ты угадал: видел я странный сон, что солнце, луна и 11 звезд поклонились мне и умоляли меня о милости
Иосэф (Иосиф).
Реубэн (Рувим).
