стала на виду у него переодеваться. Надев чулки, она начала доставать из шкафа одежду. Передвигаемые вешалки поскрипывали о перекладину в такт ритмическому покачиванию грудей. Хауссер почувствовал поднимающееся возбуждение.
Неожиданно эту картину заслонила от него вышедшая в прихожую дочь Шуманов. На ней была пионерская форма с ярко-красным галстуком на белой блузке. Он улыбнулся девочке, но она только молча посмотрела на него.
– Здравствуй, дружочек! Как тебя зовут?
Девочка не ответила и продолжала смотреть.
– Какая у тебя нарядная форма! В какой ты дружине?
Девочка требовательно вытянула руку, и Хауссер даже не сразу понял, что она хочет, чтобы он отдал ей чайник. Он протянул его девочке, и она выхватила чайник у него из рук.
– До свидания, – сказала она.
Вечером этого дня Хауссер сидел перед своими восемью мониторами, ужиная бутербродом с колбасой и запивая его прохладным пльзеньским. Незаметно для себя он привык пить и есть тогда, когда Шуманы садились обедать. В этом было что-то по-семейному уютное.
Семья собралась за кухонным столиком, накрытым голубой клеенчатой скатертью. Лена рассказывала о мелком происшествии в интербутике, в котором ей сегодня пришлось поучаствовать. Американские туристы были удивлены тем, что здесь такой богатый ассортимент и что расплачиваться можно долларами. Она слышала, как они шептались о том, что при социализме, оказывается, живется не так уж и бедно. Кристоф с усмешкой сказал:
– Посмотрел бы я на них в уличной очереди перед каким-нибудь вечно пустым магазином на Шёнхаузер-алле!
Дочка первой встала из-за стола. На экране соседнего монитора Хауссер мог видеть, как она прошла в свою комнату и села за письменный стол учить уроки. Затем Кристоф отнес в мойку свою тарелку и заперся в кабинете. В спальне раздевалась Лена, собираясь принять ванну. Хауссер с трудом заставил себя оторвать от нее взгляд. Перед его глазами словно бы в обратном порядке разыгрывалась та сцена, которую он наблюдал утром. В кабинете Кристоф подошел к книжным полкам и взял со средней какую-то книгу. Сев за стол, он раскрыл ее. Среди страниц оказался листок, Кристоф положил его перед собой. Хауссер вплотную придвинулся к монитору и, хотя в спальне стояла голая Лена, все внимание сосредоточил на Кристофе. Хауссер пожалел, что камера наблюдения не снимает наездом, чтобы можно было прочесть то, что написано на листке. Кристоф взялся за телефонную трубку, и у Хауссера тотчас же включился магнитофон. Глядя на листок, Шуман набрал номер. На другом конце сняли трубку.
– Кёстер, – раздался густой бас.
Такая фамилия не встречалась в толстых папках с материалами, собранными на Кристофа.
Кристоф приглашал Кёстера на обед, завтра в девятнадцать часов, и Кёстер принял приглашение. Они сознательно держались в рамках лаконичного делового разговора. В течение следующих пятнадцати минут Кристоф, сверяясь
