произошло, и я оказалась на этом северном полюсе.
Мы потоптались еще пару минут и остановились на бугре, который располагался ближе всего к противоположному краю оврага.
– И что теперь?
– А теперь, дорогая Федя, обними-ка меня крепче. Есть подозрение, что если мы перепрыгнем вместе, то у тебя получится перенести и меня. Вопрос лишь в том, куда.
– И как ты себе это представляешь?
Ларри замер в раздумьях. Я же старалась не мешать его мужественным потугам раскинуть заиндевелыми мозгами. Наконец лицо Автора прояснилось, и он, слегка присев, скомандовал: «Забирайся!»
Видел бы кто этот великий момент! Афеда Алексеевна собственной персоной взгромоздилась на спину малоизвестному и крайне подозрительному мужику, причем оба при этом походили на мумий Тутанхамона. Ларри слегка отошел от края и приготовился, а я вцепилась ему в шею так неистово, что он мог и не успеть перепрыгнуть. Секунда – и наша композиция, достойная выступления в китайском цирке, оказалась на другой стороне оврага.
Приземлились мы не то чтобы мягко. Скорее, жестко, хоть и снова в сугроб. Под снегом оказались какие-то ветки, я свалилась спиной и только чудом себе ничего не проткнула.
– Да что ж это такое?! – с отвращением выплюнув кусочки льда, Ларри растирал ушибленную пятую точку. – Ни-че-го. Видно, мы не в том месте прыгнули. Давай обратно.
Я понурила голову и приготовилась зачерпнуть очередную порцию холода под одежку. Жаль, что один тапок свалился, и теперь придется спускаться откапывать его внизу.
– Ладно, загружайся уже, – друг решил сжалиться и оттранспортировать меня обратно.
Я забралась, не забыв поправить размотавшиеся тряпки. Наша акробатическая композиция снова стала наизготовку.
– Але… – «ап» я сказать не успела. Когда мы перелетели центр оврага, нечто подхватило нас прямо в воздухе. Голова наполнилась звуками, а перед глазами разлилось облако из глубокого черного неба.
Наша жизнь— что струна на арфе:
То прочна, а то нет порою.
Расскажи, кем ты хочешь быть мне,
Я же тайны в ответ открою.
Что хотела бы быть гитарой,
Той, испанской, берущей души.
Или скрипкой, чуть треснувшей, старой,
Чтоб тоской тебе петь. Послушай,
Я хотела сказать о многом,
Но не в силах стать твоей лирой:
Ведь с рожденья немая. О боги!
Только снюсь я тебе, мой милый…
Ага. Здесь должна быть светлая комната и еще темнокожий мальчишка. Но нет. Передо мной расстелилась дорога. Длинная и совершенно безликая, одинаковая во всех отношениях: темно-рыжего цвета с реденькими камушками на обочинах. Пейзаж справа и слева замыкается над головой. Дорога ровная,
