Но у тебя на лице оспин нет… Что ж, давай вниз, нам не помешают лишние руки!
– Зачем?
– Оспа! – взревел боцман.
Из открытого люка вылез один из матросов, держа под мышкой брыкающегося ребенка. Из люка к моряку потянулись женские руки, пытаясь схватить или ударить его; донесся пронзительный крик.
Лестница была устойчивой, но он взбирался, держась только одной рукой, и потерял равновесие. Матрос на мгновение выпустил ребенка из рук, пытаясь за что-нибудь ухватиться, а Роджер рефлекторно бросился вперед и подхватил малыша, словно мяч для регби. Вцепившись друг в друга, моряк и женщина рухнули вниз. Раздался грохот, и на несколько мгновений шум внизу прекратился, однако затем крики возобновились с новой силой.
Роджер взял ребенка покрепче, пытаясь успокоить его неумелыми поглаживаниями. От малыша шел сильный жар. В тот же миг Роджера ослепил яркий свет, – боцман поднял высоко над головой фонарь.
– Надеюсь, ты действительно перенес оспу, Маккензи, – сказал он.
Это был Гилберт – мальчик с воспаленными глазами. За два дня он изменился до неузнаваемости. Он похудел, лицо осыпали гнойные воспаления, веки распухли так, что глаза превратились в две маленькие щели.
Не успел Роджер спохватиться, как кто-то вырвал ребенка у него из рук, и в это же мгновение за бортом раздался еще один всплеск. Он инстинктивно бросился к перилам, предприняв тщетную попытку поймать малыша. Женщина сзади истошно закричала.
Пассажиры оправились от неожиданного нападения, мужчины выбрались на палубу, вооружившись всем, что попало под руку.
Кто-то налетел на Роджера, и он упал, откатившись в сторону, а потом поднялся на колени, и на него обрушился шквал сокрушительных ударов. Поймав нужный момент, он быстро вскочил и стал драться, не понимая, борется он с командой или с пассажирами, преследуя лишь одну цель – не быть затоптанным насмерть.
Вонь, шедшая из трюма, резала глаза смесью запахов сладковатой гнили и сточных вод. Фонари раскачивал ветер, свет мелькал, рассмотреть что-то было невозможно. То во тьме покажется и тут же исчезнет чья-то нога, то изуродованное гримасой лицо мелькнет в луче фонаря… Создавалось впечатление, что палуба наводнена расчлененными телами.
Роджер был совершенно дезориентирован. Левая рука отнялась, и он не удивился бы, обнаружив, что потерял ее в бою. Однако отражая очередной удар, он рефлекторно закрылся онемевшей конечностью и услышал хруст костей. Рука была на месте.
Кто-то схватил его за волосы и резко дернул. Пошатнувшись под натиском, Роджер сумел схватить нападавшего, они повалились вниз и, катаясь по палубе, вслепую наносили друг другу удары. Вокруг кричали, но слов было не разобрать.
Несколько членов экипажа во главе с боцманом вмешались и с трудом растащили дерущихся. В свете фонаря, озарившего лицо противника, Роджер узнал высокого светловолосого пассажира, чьи зеленые глаза сверкали от ярости. Им оказался муж Мораг Маккензи. Матросы схватили его и бесцеремонно поволокли к люку.
Роджеру
