сказал Платон, поэт – это существо лёгкое, крылатое и священное; и он может творить лишь тогда, когда становится вдохновенным и исступлённым.
Вот и мы, молодые и вдохновлённые, а может быть, даже – исступлённые, начинали в 70-е годы свой путь на русский Парнас: Геннадий Гайда, Василий Козлов, Владимир Скиф, Борис Архипкин, Валентина Сидоренко, Любовь Сухаревская и другие. Немалый пройден путь, и изданы все книжки, и кто-то изменил былой звезде, кого-то с нами нет… Теперь, когда настала осень жизни, стало ясно: самый издаваемый, самый читаемый и самый любимый народом поэт – Владимир Петрович СКИФ. Именно он, Скиф, стал воплощением сегодняшней литературы, её поэтического цеха.
Чем же особенно мил и дорог нам этот поэт? Он добр и доступен в общении, никогда не строил из себя всезнающего классика; на его стихи создано немало песен, и мы напеваем их с удовольствием (про «чай безумный» на Байкале, например, или изумительное: «…Ты проживала в третьем томе / Записок Блока и стихов / Среди туманов и духов»…).
Если проследить развитие его творчества на протяжении лет, я могу сказать, что Скифов в Иркутске немало! Их пять, а может быть, восемь. «Как же так?» – спросите вы. «А так, – отвечу я, – он един в разных лицах».
Мы помним Володю Смирнова, совсем ещё не седого, в моряцкой тельняшке и с первыми тёплыми – то весёлыми, то ироничными – стихами. Но жизнь после службы на Тихом океане стала преподавать серьёзные уроки, и стихи стали наполняться печалью и болью. Так возникают стихотворение памяти Вэлты Арясовой, «Баллада с старом бакене», «Этот узкий перрон. Этот город пустой…», таинственное «У моря», пронзительные стихи о любви…
Потом состоялись книжки: «Зимняя мозаика», «Журавлиная азбука», «Грибной дождь», «Живу печалью и надеждой», «Копьё Пересвета», «Над русским перепутьем» и другие.
А попутно Скиф сочинял эпиграммы и как-то незаметно перехватил сатирическое перо у знаменитого Александра Иванова. Пародии посыпались как из рога изобилия, и насыпалось их аж на три книги: «Бой на рапирах», «К сопернику имею интерес» и «Себя не сознаваху». Читатели были в восторге, а поэты обещали устроить «тёмную»… шутя, конечно. Считалось, что пародия для поэта – лучшая реклама. Но, бывало, обижались, и даже я сплела на него довольно жёсткий хлыстик эпиграммы. А он только смеялся и сочинял пародии… на самого себя.
Время шло и предъявляло новые и особые требования к творчеству поэтов. И эти «крылатые и священные существа» задумывались над судьбой несчастной России, попавшей в лапы самозванцев или невежд. В их произведениях появились тревожные ноты перед ужасом разорения родительских гнёзд, засорения великорусского языка, выброшенного на обочину жизни… Так же и скифская поэзия наполняется болью: в поисках истины пишутся стихи-воспоминания о родной деревне, о земляках-селянах, о байкальской природе, о Байкале, где каждым летом поэт живёт с детьми и внуками на даче. Поэт знает Байкал и его окрестности не как турист, а как хозяин, вот почему эти стихи столь живописны, полны звуков, древесных шелестов, птичьих позывных, гула штормов
