владыка Карнака, прими благовония мудрости. – Он взял горсть трав из другой чаши и тоже скормил ее пламени. – Амон-Ра, владыка Карнака, прими благовоние всемогущества.
На жертвеннике зашипело и зачадило, и полосы едкого белого дыма потянулись над отполированным до блеска полом, так что жрецы и вельможи как будто оказались в облаках.
– Поведай, Амон-Ра, владыка Карнака, – возвысил голос Хапусенеб, – сказал ли сей самый Сененмут, сын Рамоса и его благоверной Хатнефер, правду?
Затянутый в тугой мешок, помраченный от жертвенного дыма, Сененмут ожидал своей участи. Что произойдет? Да, о суде страшного оракула Амона ходили разные таинственные толки, но истины никто не знал. Доподлинно было известно лишь одно: приговор бога непреложен, и никто, даже сам фараон, не может помиловать того, кого Амон объявил виновным. Что же он медлит? Ведь всеведущему властелину Карнака, богу Амону, должно быть открыто, что он, Сененмут, говорил правду! Юноша дрожал всем телом, задыхался, едва держался на ногах, ибо понял: сейчас его бросят в священное озеро на съедение крокодилам. Он рухнул как подкошенный.
Жрецы и вельможи даже не заметили этого. Они неотрывно следили за грозной фигурой бога, которая теперь выплывала из густого белого облака как осиянное неземное видение. И вдруг божество пошевелилось, сначала едва заметно, а потом… все явственно увидели: Амон кивнул – значит, Сененмут говорил правду.
По колонному залу прокатился рокот, над которым вознесся зычный голос Хапусенеба:
– Да будет так, владыка Карнака!
Когда Сененмут очнулся, по его телу побежали мурашки. Огромные крокодилы с омерзительными острыми зубами все еще хватали его за ноги, и потребовалось немало времени, прежде чем он справился с жуткими видениями. Уже в следующее мгновение юноша осознал, что лежит на искусно убранном ложе, а голова его покоится на своего рода вилке, какие египтяне использовали вместо подушек.
– Где я? – спросил Сененмут, не зная, к кому обращается.
И вдруг над ним склонилось девичье лицо, и прекрасные, заплетенные в косички волосы пощекотали ему нос.
– Ты в малом дворце, а я Хатшепсут, Лучшая по благородству, любимая дочь фараона.
В первое мгновение Сененмуту пришла в голову мысль о фантастическом видении. Приподнявшись на локтях, юноша обвел взглядом напоенные светом покои, окна, прикрытые светло-зелеными занавесями; узнал над пилястрами у дверей двуликую богиню Мут, увидел в золотых клетках, расставленных здесь повсюду, множество птиц с ярким оперением и воскликнул, откинувшись на ложе:
– О Амон, Мут и Хонсу! Это Обитель вечного блаженства!
Хатшепсут рассмеялась:
– Спокойно, спокойно! Пока что нет. Оракул Амона изрек истину. Властитель Карнака подтвердил правдивость свидетельства. Стрела из твоего лука предназначалась дикому гусю, а не моей служанке и мне.
Вот,
