невозможно обойтись. Иначе на нее станут показывать пальцем, как на нищенку. О, она вырвала бы этот палец по самое плечо, но все рты не закроешь, все ехидные ухмылки с лиц не сотрешь. Поэтому ее жилище вполне соответствовало ее статусу. Но входя в стены, которые принято называть «родными», она не испытывала ощущения, что пришла домой. Это было все то же временное пристанище… которое не жалко однажды оставить навсегда.
По той же причине Дилана не имела друзей… думала, что не имела. Правда, был еще Битран, спутник, телохранитель, любовник… Волшебница долгое время считала, что Керб – не более чем пес у ее ног, которому можно бросить кость, можно пинком прогнать прочь… Когда Керб остался, чтобы дать ей возможность бежать, она не испытывала угрызений совести. Он ведь выполнил свою работу, не так ли? Ту, за которую она платила ему.
Позже, когда в подобной же ситуации умер матрос, так и оставшийся в ее памяти под кличкой Рыбак, а вместе с ним и старый больной Бордекс Лат, она ощутила разницу. Не было той пустоты, что осталась в душе после ухода Керба. Погибли и погибли – что ж, судьба. Тем более не прикрой они отступление Диланы своими телами, что их ждало? Медленное угасание – магу, смерть в пьяной драке – матросу. Ничем не лучшая участь. А Керб…
Она пыталась его спасти. Пыталась надавить на Консула, поскольку у того в застенках во все времена имелось достаточно инталийских шпионов, которых можно было бы обменять на ее телохранителя. Блайт вроде бы и не отказывался, и даже – это она выяснила доподлинно – направил в Инталию соответствующее письмо. Но то ли Орден не захотел выпускать из рук ценного свидетеля, то ли письмо Блайта оказалось недостаточно красноречивым, а его обменное предложение – недостаточно щедрым… Дилана, понимая, что первое предположение вернее, предпочитала все же винить в неудаче Консула. И Ташу Рейвен, разумеется. Ее – в первую очередь.
А потом его повесили… не удостоили даже почетной для воина смерти от меча, просто повесили, как какого-то вора. И оставили болтаться в петле на виду у армии, вставшей под стенами Торнгарта, словно рассчитывая, что это зрелище устрашит гуранских солдат. Все понимали, что несколько десятков раскачивающихся на ветру тел не прибавят штурмующим ненависти, не вселят в их сердцах страх. Имперцы явились к белым стенам со вполне определенными целями, и подобные украшения на стенах не способны были поколебать их решимость.
А вот Дилана при виде этого зрелища испытала поистине жгучую ненависть, и тому, на кого она была направлена, стоило бы посочувствовать.
– Я найду тебя, Таша Рейвен.
Эти слова она произносила не в первый и не в десятый раз. Если бы простые слова, не имеющие отношения к древнему магическому языку, содержали бы в себе хоть каплю силы – то леди Рейвен давно бы уже скончалась в ужасных муках. Дилана смотрела в стену невидящим взглядом, а стилет в ее руке снова и снова вонзался в подлокотник кресла, кромсая дорогую кожу.
Гвардеец
