Я – пропал! Как будто запруду прорвало в моей душе! В гарнизонной библиотеке я ознакомился с творчеством всех поэтов, которые там только были. Читал днём и ночью, как будто навёрстывал упущенное время. В окружении людей мне теперь частенько становилось скучно, а вот с книжкой – никогда! На сослуживцев я смотрел как бы со стороны и видел то, что не замечали другие. Это не замедлило сказаться на моем характере и «моральном» облике. Вскоре я стал очень задумчивым курсантом: отвечал невпопад, задавал командованию «неудобные» вопросы… А таких в армии не любят! Меня неоднократно, но тщетно пытался перевоспитывать замполит, «строить» – начальник училища, запугивать – особист… Больше всего начальников бесила фраза: «Извините, но я думаю, что вы неправы…» «Найди в Уставе слово «думать»! – орали они.
Кончилось всё тем, что в начале второго курса я решил «поставить крест» на своей офицерской карьере. Конечно, если бы отец был жив, то он меня как следует «взлохматил» и направил на «путь истинный», но так сложилось, что посоветоваться было уже не с кем. Свой выбор я сделал самостоятельно, чем резко поменял свою просчитанную на четверть века вперед судьбу… Согласно закону «О всеобщей воинской обязанности»» меня отправили дослуживать положенный срок в строевую часть. Там изменились не только окружение и среда моего обитания, но и что-то серьезно «сломалось» в самой душе. Так я начал «катиться по наклонной плоскости»…
…Треснувшее яблоко с розовым бочком, удивительно похожее на алое закатное солнце, катилось по дорожному покрытию… На проезжей части лежала женщина лет семидесяти. Очки в роговой оправе с одной разбитой линзой валялись в стороне. Из-под белого платочка выбивались серебристые пряди. Подол старомодного платья некрасиво задрался и демонстрировал порванный и испачканный кровью чулок. Первое, что Юрий с удивлением отметил: никакой жалости к несчастной старушке он не испытывает: ни сочувствия, ни сострадания, ни милосердия! Ничего христианского, да и просто – человеческого! Никаких других чувств, кроме досады и страха. Страха наказания… Даже в животе сделалось противно и щекотно, как во время воздушной «ямы» на борту самолёта. Он и не заметил, как виновник происшествия, врезавшийся в него ссади, скрылся…
Выскочив из автомобиля и бормоча нецензурные междометия, Юрий с опаской склонился над пожилой женщиной.
– Простите… – тихо шептала она бледными, как мел, губами и дрожащей рукой старалась нащупать свою плетёную сумочку.
– Что-что?.. – не понял Юрий.
– Я вас прощаю, и вы меня простите… – из полуприкрытых глаз несчастной катились слёзы.
– Бредит что ли? – обратился Юрий к притормозившей рядом бригаде «скорой помощи».
– …Черепно-мозговая травма, множественные ушибы и перелом шейки бедра, – после беглого осмотра констатировал врач и, доставая из чехла транспортные шины, добавил, – учитывая возраст пострадавшей, могу предположить, что с кровати она уже вряд ли
