О деньгах он не думал. Весьма щедрый аванс уже в ближайшие дни Вера с Клавдией (Сергей обычно выступал в роли болванчик с послушно кивающей головой) должны были истратить. А сам Будылин только вздохнул, когда вошел во двор роскошного (на его взгляд) особняка совсем недалеко от Токио. Это был двухэтажный дом в старинном стиле с уютным, ухоженным участком, где нашлось место и приветливо журчащему фонтанчику, и сотням каких-то невиданных никогда, но очень красивых и издающих тонкие ароматы растений, что росли и отдельно, и группами, и плелись вокруг маленькой беседки, превратив ее в затененный загадочный зеленый грот.
Николаич огляделся, но камней – знаменитого сада из булыжников – нигде не заметил. Зато увидел японку, что выплыла из дома в национальной одежде, явно сковывающей движения. Она низко поклонилась гостям, один из которых должен был стать хозяином особняка на ближайшие полгода. Впрочем, это он так думал. А о чем думал еще один улыбчивый японец, встретивший их в аэропорту, и с тех пор не отпускавший Николаича ни на шаг – даже в туалете – русскому мастеру было неведомо. И совершенно безразлично. Этот японец, в отличие от Юки – прекрасно говорил по-русски и двигался с грацией, в которой даже далекий от спорта Николаич распознал и упорные тренировки и явный талант рукопашника. А еще у этого человека, назвавшегося только по имени – Райдон, что по его собственным словам, с японского переводилось как Бог грома – были холодные оценивающие глаза, которые никак не подходили к широкой улыбке.
Райдон и представил Николаичу японку – женщину лет тридцати (хотя кто их узкоглазых, разберет?), назвав ее тоже по имени – Асука. Будылин чуть не споткнулся, представив себе, что ставит запятую после первого слога имени – и так приветствует домоправительницу каждое утро.
– Постой, какое утро?! – теперь он остановился окончательно.
Райдон тем временем, вскользь упомянув, что именно с этой женщиной вдвоем он, русский мастер, будет жить в особняке, сейчас с явной усмешкой объяснял, что имя домоправительницы, одновременно уборщицы, поварихи, и мастерицы еще многих искусств, некоторые из которых не упоминались даже в Домострое, означает «Аромат завтрашнего дня». Николаич, тоскливо представивший себе сегодняшнее вечернее, а потом ночное (!) времяпровождение, с облегчением переключился на это – на мысль, что Асука и сейчас в общем-то пахнет, точнее благоухает очень даже ничего, и…
Тут сильная рука Райдона втолкнула его в дом, такой же аккуратный и уютный внутри, как снаружи. Будылин повернулся было назад с вопросом: «А где же Юки?». Но наткнулся лишь на улыбку Асуки и широкую фигуру такого же улыбчивого Райдона. Японец правильно понял вопрос, который так и не сорвался с губ русского.
– Господин Сасаки поехал домой, к семье. К тому же он очень занятой человек, и у него очень много обязанностей на работе.
– Как же,
