style="font-size:15px;"> Незнакомка, так и не отпустившая леер, но стоявшая теперь на удивление ровно, расставив для надежности ноги, что-то зло, а может и злорадно пробормотала. И Мацумото, к собственному удивлению, а потом и в каком-то восторженном предвкушении, разобрал в этом коротком выкрике русские слова. Знатоком русского языка капитан себя не считал, но худо-бедно с вероятным противником объясниться мог.
– Если бы еще все противники были такими, – осклабился командир подлодки, – и если бы с ними можно было справиться вот так, голыми руками.
Он даже закрыл на мгновение глаза, представив как эта «рыбка», сейчас уже совсем не напоминавшая измученную утопленницу, бьется в его руках и молит о помощи. К женщине – а этой загорелой ухоженной красотке было явно за тридцать – он подступил с единственным словом, которое в его устах прозвучало подобно рычанию тигра:
– Русская?!
Что-то мелькнуло в глазах незнакомки, которая, казалось, сейчас гордо выпрямится и ответит ему еще короче: «Да!». Но это движение, в начале которого незнакомка едва успела оторвать ладони от леера, осталось незаконченным. За первой гигантской пришла вторая волна. И пусть она была в несколько раз меньше, женщина поспешно вцепилась в поручень руками, снова став и жалкой и испуганной. И ответила на вопрос командира не на русском языке, а по-английски:
– Теперь уже нет. Не русская… Гражданка Израиля Ирина Рувимчик, – представилась она, отвернувши от третьей, совсем уже мелкой волны.
Ее глаза были заполнены болью и совсем крохотной долей гнева, которую она и попробовала выплеснуть на капитана.
– И кто не ответит за это безобразие, капитан? Или ваше государство наплевало на право частной собственности? Знаете, сколько я заплатила за этот остров? А жители… Где мои люди?
Но Мацумото ни виноватым, ни вообще обязанным отвечать что-то этой тетке, оказавшейся еврейкой (израильтян капитан тоже не любил) себя не считал. Он назначил ее личным призом; всех остальных жителей острова доставили на корабли десантники и их статус капитана совершенно не интересовал. А вот эта рыбка… Командир подлодки вдруг понял, что не сможет вернуть себе душевное спокойствие и стереть последние остатки того липкого страха, что вполз в него через трубу перископа, если откажет себе в малости – от души поиздеваться над израильтянкой; помять ее беззащитное тело так, как ему привиделось еще до катаклизма. И он кивнул матросу, что стоял за ним, с любопытством поглядывая на разгневанную женщину:
– Сатэ – тащи ее вниз.. в мою каюту. А ты, – продолжил он на английском поворачиваясь к Ирине, – сиди там тихо как мышка, пока я не приду.
Ирина, она же подполковник Крупина, нагнула голову, словно соглашаясь с японцем. Так что никто не разглядел на ее губах свирепую улыбку, когда командир подводной лодки обозвал
