в 1829 году в Санкт-Петербург приехал с визитом персидский принц Хасрев-Мирза и преподнёс лично императору алмаз под названием «Шах» весом 88,5 карата «во искупление убийства русского посла в Тегеране».
– Но причём здесь ты?
– А притом, что слова Грибоедова, поставленные в заглавие пьесы, открыли мне глаза на саму суть её, и на соотнесение этой сути к самому себе, правда, произошло это уже в более зрелом, сознательном возрасте. А вот когда я ещё учился в начальной школе, – а было это на Украине в начале 50-х – помню, в классе, наверно, пятом или шестом, учительница рассказывала нам всё о том же Александре Грибоедове. Ну так, не более того, что было определено школьной программой, дескать, был на свете такой русский писатель, который написал одну известную пьесу под названием «Горе от ума». И поскольку учительница рассказывала о пьесе на украинском языке, то в результате её произношения заглавия пьесы мне поначалу вообще почему-то подумалось, что в произведении речь идёт о горе какого-то индейского мальчика по имени Отума. Да и многие другие так подумали. А если учесть, что среди переводной западной литературы для подростков по тому времени советская цензура допускала только приключенческие книги про порабощенных индейцев и их борьбу с колонизаторами, то ассоциация была вполне объяснима. Но это было школьное недоразумение, которых в ту пору случалось огромное множество. А вот по-настоящему этот афоризм автора я прочувствовал, будучи на могиле писателя, именно прочувствовал, а не вспомнил, и мне, представьте, стало легче после того, как я услышал его живой голос. В это трудно поверить, но как-то во сне мне послышалась совершенно чёткая фраза, не оставлявшая сомнения, что произнесена она была голосом самого Грибоедова, который приглашал меня на встречу с ним у своей могилы в определённый день и даже час. Мы встретились у могилы в годовщину, причём, ровно в день и час его убийства, и я не опоздал ни на одну минуту.
У нашего «Х» было ещё одно замечательное свойство: быть пунктуальным и придерживаться данного кому-то слова. Поэтому он терпеть не мог людей из так называемого «бомонта», которые безо всякой причины, просто, чтобы показать своё превосходство, пренебрежение или зависимость от себя, а, скорее всего, традиционное российское бескультурье, не считаются со временем других людей и чудовищно опаздывают или не приходят вообще. Он таких людей сразу же исключал из списка своих знакомых и никогда не переводил в категорию друзей; возможно, поэтому их у него и не было. Ему хотелось сказать им: отступитесь от своих позиций, подверженных общему стереотипу, от беспричинной злости друг на друга, от почти что тотальной ненависти ко всем людям. Плюньте вы на устоявшуюся в высшем обществе эту идиотскую поведенческую характеристику, за которой кроме наращиваемого зла и дальнейшей неудовлетворённости жизнью ничего светлого не просматривается. Поверьте, она не даёт ни самоутверждения, ни повышения авторитета, даже, несмотря на то, что тот или иной чиновник или деятель искусства прекрасно понимает, что поступает нехорошо. Но так уж заведено в нашем советском обществе,
