ад, разбросав по плечам золотистые волосы, которые выгодно контрастировали с блестящей черной кожей кресла.
Она смотрелась трогательно и беззащитно в просторном кабинете. Тем не менее в ее облике было что-то нарочитое, наводящее на мысль о специально создаваемом впечатлении. Поза была слишком тщательно продуманной, а беззащитность слишком ярко выраженной.
По любым меркам она могла бы считаться красивой: шелковистые волосы, большие темные глаза, высокие скулы, пухлые губы, невысокого роста, с прекрасной фигурой. Сразу же становилось ясно, что она следит за собой. Однако выражение лица не менялось: казалось, она абсолютно отрешилась от действительности и как бы отгородилась невидимой стеной от окружающего мира.
В кабинет вошел Перри Мейсон. Сделав два шага, он остановился и внимательно осмотрел девушку, не упуская ни одной детали. Она выдержала его взгляд, не изменив ни положения тела, ни выражения лица.
– Вы – мистер Мейсон? – спросила она.
Мейсон, не отвечая, обошел письменный стол и опустился во вращающееся кресло.
Перри Мейсон производил впечатление большого, сильного человека. Он не был полным, но от него исходила внутренняя энергия. Посетительница увидела широкоплечего мужчину с грубыми чертами лица и с прямым взглядом серых глаз. Эти глаза часто меняли выражение, однако лицо всегда оставалось спокойным. В этом человеке не было ничего кроткого и смиренного, сразу же становилось ясно, что это борец, причем борец, который может сколь угодно долго выжидать удобный момент для нанесения сокрушительного удара и нанесет его именно тогда, когда получит наилучший эффект, а сам при этом не будет испытывать ни малейших угрызений совести от содеянного силой своего ума.
– Да, я – Перри Мейсон, – подтвердил он. – Чем могу быть вам полезен?
Темные глаза девушки с опаской изучали адвоката.
– Меня зовут Фрэн Челейн.
– Фрэн? – переспросил адвокат, повысив голос.
– Уменьшительное от Фрэнсис.
– Понятно. Чем могу быть вам полезен, мисс Челейн? – повторил Мейсон свой вопрос.
Девушка не отводила взгляд темных глаз от его лица. Она начала водить указательным пальцем по ручке кресла, выбирая неровности на коже. В этом ищущем жесте, казалось, бессознательно отражалось ее внутреннее состояние.
– У меня есть кое-какие вопросы по завещанию, – заявила она наконец.
Выражение уверенных и спокойных глаз Перри Мейсона не изменилось.
– Я не занимаюсь завещаниями, – сообщил он. – Я – судебный адвокат, специализируюсь на ведении дел в суде, предпочтительно перед присяжными. Двенадцать человек на скамье присяжных – и ты должен доказать им свою правоту, вот как я работаю. Боюсь, что не смогу вам помочь.
– Но дело, возможно, дойдет до суда, – сообщила она.
Он продолжал спокойно разглядывать ее, не меняя выражения лица.
– Оспаривание завещания? – спросил адвокат.
– Нет, – ответила девушка, – не совсем оспаривание. Я хочу кое-что узнать о положении, касающемся распоряжения имуществом в пользу другого лица.
– Наверное, будет лучше, если вы зададите мне конкретный вопрос о том, что хотите выяснить, – заметил адвокат.
– Предположим, определенное лицо умирает, – начала она, – и оставляет завещание, в котором есть пункт, что наследник по этому завещанию…
– Хватит, – перебил Мейсон. – Вас интересует именно этот пункт?
– Да.
– Тогда расскажите мне факты, а не ходите вокруг да около.
– Это завещание моего отца. Его звали Карл Челейн. Я – единственный ребенок.
– Вот так-то оно лучше, – улыбнулся Мейсон.
– По завещанию я должна получить большую сумму денег, где-то около миллиона долларов.
Перри Мейсон насторожился.
– И вы думаете, что состоится суд? – спросил он.
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Продолжайте, – предложил адвокат.
– Деньги не перешли прямо ко мне. Ими управляют по доверенности.
– И кто является доверенным лицом?
– Мой дядя, Эдвард Нортон.
– Понятно. Продолжайте.
– В завещании сказано, что, если я выйду замуж до достижения двадцатипятилетнего возраста, у моего дяди есть право на его усмотрение предоставить мне пять тысяч долларов из траст-фонда, а оставшуюся часть передать благотворительным учреждениям.
– Сколько вам лет? – спросил Мейсон.
–
