Еще нужно было ездить в поликлинику на «зарядку». Врач давала мне резиновое колечко, которое нужно было перекатывать во рту по часовой стрелке. Мало того что я от страха с трудом соображала, как ходит часовая стрелка, так еще боялась это колечко нечаянно проглотить.
По дороге в поликлинику я успокаивала себя тем, что бывает хуже. Как ни странно, успокоила Настька. Она сказала, что ей сказал мальчик, а тому сказал другой мальчик, что на другом этаже детям делают операции. Острыми ножами.
– А что им делают? – спросила я и из-за пластинки гулко застучала зубами.
– Уздечку подрезают, – прошамкала тоже из-за пластинки Настька.
Что такое уздечка и зачем нужно ее подрезать, я не знала.
– Слышишь? – опять прошамкала Настька.
– Нет, а что?
– Крики. Я тоже не слышу. Но тот мальчик сказал, что кричат.
Когда мне подкрутили пластинку и мы с мамой шли по дорожке к остановке, я увидела этих несчастных детей. В окне, на первом этаже. Точнее, я увидела только спины врачей, склонившихся над креслом. Спин было много. Они не двигались.
Помню, что из-за пластинки все время текли слюни и на словах с шипящими я присвистывала. В классе меня дразнили Вторчерметом и все время с кем-нибудь знакомили. «Тебя как зовут?» – спрашивал мальчик из класса «Б», к которому меня подводили мои одноклассники. «Маса», – говорила я.
Настьке сняли пластинку первой. Она опять стала самой красивой девочкой в классе и написала мне записку: «Больше я с тобой не дружу». После этого я потеряла все сразу – пластинку, ключ от пластинки и даже «мой» стакан с водой. Собрала все в носовой платок, хотела выбросить в мусоропровод, но не рискнула. Поэтому носовой платок я засунула на самую верхнюю полку шкафа, в самое страшное место – туда, где хранилась мамина лиса. Я быстро засунула платок и выдернула руку.
Лиса когда-то была бабушкина, а потом ее хранила мама. Лиса была воротником. Когда-то очень модным. Я видела фотографию – лиса лежала на бабушкиных плечах, свесив лапки, и сверкала искусственными глазами. Бабушка улыбалась и придерживала лису за хвост. Мама знала, что я боюсь воротника, но не могла от него избавиться. По-моему, из-за бабушкиной фотографии.
Сейчас я хожу лечить зубы к другу своего мужа – дантисту. Он работает в частном стоматологическом кабинете. Там стоят оранжевые кресла и звучит классическая музыка. Друга мужа я никогда не узнаю без маски. Он как-то вышел сам меня встретить вместо медсестры. Так я с ним даже не поздоровалась. Потом он вышел из кабинета и вернулся уже в маске. Я его узнала, заулыбалась и стала спрашивать про жену и детей. Он, наверное, решил, что я странная девушка. То есть он давно так думает. Потому что я, усаживаясь в кресло, сразу по детской привычке запихиваю руки под попу – чтобы его за халат не схватить. И глаза зажмуриваю сильно-сильно. Он и разговаривает со мной, как с ребенком: «Машенька, а сейчас мы будем плескаться-бултыхаться». Это значит,
