увидеть, музыку послушать, с парубками поиграть, «пожартовать»?
– А как же меня может тянуть, коли я никогда того и не видела, – ответила просто Галина.
– Как так? – изумилась в свою очередь Орыся.
– А так: дид редко ездит по ту сторону за Днепр и меня с собой не берет.
– Что ж, он сам закопался, да и тебя от людей прячет?… От того его, верно, и прозвали Сычом?
– Нет, не от того: дид говорил, что он и ночью мог высмотреть ворога добре… А сначала дид был звонарем.
– Значит, ты остаешься одна и не боишься?
– Ото б? На тот «час» к нам приезжает кто-нибудь из казаков с Сичи… А прежде был дядько Богун. Такой добрый, ласковый… Гостинцы мне возил… Только давно, давно уже не был, я еще «пидлитком» была, – вздохнула грустно Галина и задумалась.
–Может быть умер, или убит. Теперь ведь у нас, коли дожил до вечера, так и «дякуй» Бога. К смерти, как к тетке, привыкли.
– Что ты? – всплеснула руками Галина и остановила на подруге испуганные глаза.
– Эх, не страшись, – успокоила ее Орыся. – Дай-ка лучше вишен… Чего ты не ешь? – встряхнула она хусточку, в которой еще были пригоршни две-три светло-красных ягод.
– Кислые еще.
– А я кислое люблю, – сказала Орыся. – Как зажмуришь очи, так Киев увидишь. Ну, а ты давно живешь здесь?
– И не помню, когда мы приехали сюда из Чигирина…
– Отчего же вы покинули его и перебрались в дикую степь?
– Видишь ли, когда мой батько и матерь умерли, дид не захотел больше в городе жить, продал все, забрал меня, да и уехал от всех в дикую степь.
– А ты помнишь своего батька и матерь?
– Нет, – произнесла с легким вздохом Галина, и какая-то прозрачная тень печали упала на ее прелестное личико.
Обе подруги замолчали.
– А знаешь, Орысю, – заговорила вдруг оживленно Галина, подымая на подругу свои загоревшиеся внутренним светом глаза, – знаешь, когда никого нет, и я остаюсь одна, мне кажется иногда, что я их вижу, как видела когда-то… Батько такой красивый, статный казак и меня «гойдает» на руках и мать будто обвила его руками за шею и сама смотрит так ласково, ласково и на него, и на меня. Только нет! – вздохнула она снова печально и опустила глаза, – это верно мне снится, дид говорит, что я не могу их помнить.
– Давно умерли?
– Я тогда еще совсем маленькая была.
Девушки замолчали.
– Твой батько был знаменитый казак, – произнесла после короткой паузы Орыся, – я слышала, как про него и бандуристы песни поют. Да и дед твой тоже. Батько мой часто рассказывает про то, как казаки при гетмане Богдане Хмельницком от ляхов отбивались и край свой спасли, и говорит, что твой батько у гетмана Богдана самым любимым полковником был.
– Да, да! – вспыхнула вся Галина и заговорила звонким, оживленным голосом. – Дед мне тоже
