чтобы заниматься делами своей фирмы. Вот такая безумная женщина. Решила поднимать свой московский филиал, как она говорит.
– Кто она по специальности? – заинтересовался Караев.
– Дизайнер, – пояснила Наталья, – она прекрасно говорит на нескольких языках, большая умница, несколько лет прожила в Италии. Муж у нее специалист по итальянской живописи. Работал во Флоренции, и они там жили.
Элина внесла поднос с тремя чашками кофе. Расставила их на столике. Спросила, обращаясь к гостю:
– Вам с молоком?
– Нет, спасибо. – Он взял чашку кофе.
– У тебя нет никаких известий? – спросила Наташа.
– Н-нет. – Он чуть замешкался с ответом и уловил быстрый и внимательный взгляд Элины.
– Не знаю, что мне делать, – растерянно сказала Наташа, – я уже и в милицию заявление послала, и в прокуратуру. Ничего нет. Никто не знает, куда он мог пропасть.
Он угрюмо молчал. Лгать не хотелось, а сказать правду было невозможно. И вообще, он не представлял, как нужно себя вести. Теперь он знал правду. Но знание правды было слишком тяжким испытанием. Как вообще вести себя в подобных случаях? Видеть, как вдова сходит с ума, и скрывать правду. Или сказать ей правду, чтобы она действительно сошла с ума?
– Я доставляю тебе столько проблем, – вздохнула Наташа, – ты, наверно, уже сам не рад, что с нами связался.
– Не говори глупостей. – Он подумал, что раньше ему было легче. Когда он ничего не знал.
Тягостный разговор продолжался минут двадцать. Потом появилась Маша, дочь Наташи, вместе со своим мужем. Они внесли некоторое оживление в эту тяжелую атмосферу недомолвок и страха. Караев взглянул на часы, решив, что пора прощаться. Следом поднялась и Элина.
– Тимур, ты сможешь отвезти мою подругу? – спросила Наташа.
– Конечно, – кивнул он. Наталье не обязательно знать, что он без машины. Элина пошла к вешалке, надела на себя легкий светлый плащ.
Они попрощались и вышли из дома. Когда они уже спустились, Тимур виновато развел руками:
– У меня автомобиль на штрафной стоянке. Я не хотел огорчать Наташу, его увезли, когда он стоял у их дома на Большой Полянке.
– Я понимаю, – кивнула Элина, – ничего страшного. Если хотите, мы можем пройтись. Здесь недалеко. Я ведь на самом деле москвичка. Родилась и выросла в Москве. И только потом переехала в Санкт-Петербург. Хотя в Северной столице мне нравилось даже больше, чем в родном городе.
– Но вы все-таки вернулись в Москву.
– Вернулась. Но здесь целый клубок причин. И экономических, и личных.
Они вышли на улицу. Дождь прекратился, и воздух стал гораздо чище. Несмотря на десятый час вечера, было довольно светло.
– У вас необычное имя, – сказал Тимур.
– Ничего необычного. У меня мама гречанка, а папа украинец. Она и решили меня так назвать в честь какой-то греческой актрисы, которую оба любили. Я даже не могу
