что ль, делили – не поделили? – Таня не ответила. Харлампиев бросил на Гражданкину укоризненный взгляд. – Спасаю ж тебя, дура-баба!
В этот момент Танин взгляд принял наконец осмысленное выражение. Она со злостью в глазах посмотрела на старлея и озлобленно выдала:
– А меня спасать не требуется, Харлампиев. И зря ты всё это затеял, с отпечатками. Никому это не надо.
– Как это? – не понял Алексей. – Почему не надо? Ты ж убийца будешь, Гражданкина! Своего ж сотрудника. В своём уме, лейтенант?
– Значит, слушай сюда, старший лейтенант, – продолжила Гражданкина, уставившись в пол. – Я выполняла приказ, он тебе известен. Капитану это не понравилось, и он решил убрать иностранца. Просто так – взял и решил. Ценнейший объект под охраной органов. Я ему это сделать не позволила, потому что под присягой. И потому что ещё он гад! И я отвечу за то, что сделала. Мне скрывать нечего. А ты ответишь за этого. – Она кивнула на тело Джона. – Как сделал, так и ответишь. Всё! – Она оторвала глаза от пола и быстро посмотрела на Харлампиева, пытаясь предугадать его реакцию на сказанное.
Реакция была предсказуемой. Старлей разгорался недолго. Он снова, но теперь уже порывистым движением вырвал ствол из кармана, направил его на горничную и сделал три энергичных шага по направлению к ней. Задохнувшись от гнева, выдавил из себя:
– Ах, как заговорила, сука! Правильно Васька тебе не доверял до конца, а драл – так, для близиру! Ну, я щас это дело за него докончу! Скажу, и Ваську сука эта Гражданкина положила, и этого самого, шалава чёртова! А отпечатки сделаю как надо. Уж с этим-то как-никак разберусь.
Четвёртый шаг старший лейтенант НКВД Алексей Харлампиев сделать не успел, потому что внезапно ощутил неудобство в животе, в том месте, куда по самую ручку воткнулся лимонный нож: Татьяна с размаху всадила его вниз старлейского живота. Чекист захрипел и рухнул на колени, выпустив пистолет из руки. Постояв мгновение, он выплюнул шмат крови изо рта… Вслед за шматом из левого угла рта потекла обильная красная струйка. Зрачки его медленно закатились, перетащив вверх выпученные глазные белки, и тело медленно стало заваливаться на бок. Оно опустилось на ковёр комнаты горничной и замерло. Таня тоже без сил присела на пол. Окровавленный нож, который она машинально выдернула из старлейского живота, продолжал оставаться в её руке. За всем этим, в ужасе распахнув глаза, стоя в одинаковых ночных рубашках, наблюдали две девочки, Патриция и Присцилла Харпер. Триш и Прис. В этот момент лежащий без движения на полу их отец Джон Харпер шевельнулся и слабо застонал…
Процесс над Харпером, в отличие от быстрого и закрытого военного суда над младшим лейтенантом Гражданкиной, был громким и открытым. Такое решение после долгих размышлений было принято во властных кабинетах. Дело от органов курировал недавний комиссар Госбезопасности, а к моменту суда заместитель начальника Второго управления НКГБ Глеб Иванович Чапайкин. Он же и решил, что именно подобным образом
