к себе на Октябрьскую. А ещё через неделю, после того как сёстры обошли пешком всю Москву, облазив по наводке своих мужчин старые московские закоулки, накатавшись вдоволь на троллейбусе и метро, перепробовав все варианты уличных пирожков с капустой, рисом и повидлом, они решили вчетвером сесть в электричку и укатить в Жижу, к заскучавшей без друзей Параше. Вечером Юлик достал из морозилки два вафельных фунтика, один протянул Триш и спросил:
– Мороженого хочешь? Настоящее, московское. Сливочный вкус. – И услышал ответ, которому очень обрадовался, потому что понял, что с этой нерусской девушкой они существуют на одной волне.
– Нет, – ответила Триш, сохраняя серьёзную мину. – Не хочу. Нормального хочу, немороженого. Такого, как ты. – И засмеялась.
Утром перед отъездом к Шварцу заглянул Ирод. Он привычно сунулся мордой в зарешёченное полуокошко мастерской и, не обнаружив никого, разочарованно гавкнул. Юлик был в спальном пространстве. Услышав позывные, он подошёл к окну, распахнул его и кивком головы дал Ироду разрешение на спуск.
Тот взвизгнул от радости, отжал мордой чуть приоткрытую дверь, ведущую в полуподвал, и понёсся по ступенькам к знакомому проёму. Забежав внутрь, сразу кинулся целоваться со Шварцем. Из кухни на звуки собачьей радости выглянула Триш. И обалдела:
– Тот самый?
– Ну да, – ответил Шварц. – Царь Ирод собственной персоной. Вот, в гости пожаловал. Жрать, наверное, захотел.
Триш присела и поманила Ирода к себе. Тот осторожно приблизился и вопросительно заглянул ей в глаза. Страха не было ни с той ни с другой стороны. Был явный взаимный интерес. Она погладила его по голове – Ирод позволил, не отстранился. Тогда она прижала его к груди, и пёс от удовольствия завёл глаза к потолку. Триш поднялась:
– Надо его кормит. Он едет в кантри хаус.
– Понял, – послушно отреагировал Шварц и улыбнулся, прижав девушку к себе. – А я еду?
Их жижинская неделя начала августа выдалась на удивление безоблачной. В том смысле, что небо, словно приветствуя возвращение обитателей Парашиного дома в расширенном составе, раскинулось над Жижей чистым и ослепительно-голубым, раздвинув горизонт и оттеснив облака за нижние его края по всей небесной окружности, куда хватало глаз. Стоял полный воздушный штиль, однако августовская жара каким-то чудом ухитрялась не задирать градус выше двадцати семи.
– Рай! – выдохнула Приска и посмотрела на сестру. – Рай?
– Рай? – переспросила та, подставляя лицо небу.
– Парадайз… – Приска обняла её и спросила по-русски: – Нравится?
Тришка подумала и ответила, тоже по-русски:
– Мне так кажется, я влубила… мм… влубилась. Очен силно. Райт?
– Правильно, – засмеялась Приска, – а куда ты ещё должна была деться?
Внезапно Патриша перешла на английский:
– Скажи,
