печати), а валеты символизировали равенства (равенство черви – или равенство обязанности; равенство бубны – или равенство белых и черных; равенство пики – или равенство общественное; равенство трефы – или равенство прав).
Из этого видно, что игра в пикет с новыми картами сделалась развлечением довольно сложным, так что Брикета, не обладавшего хорошей памятью, легко извинить за его возвращение к старому методу, в котором упрекал его Сюрко.
– Сосед, – сказал лукавый галунщик, – если ты находишь предосудительной мою манеру игры, то отменим партию.
– Никогда! – вскричал Сюрко, выигравший и собиравшийся опустить в карман монету в двенадцать су.
Видя, как исчезли его деньги, Брикет скорчил жалостную мину.
На этот раз парфюмер был очень сговорчив.
– Полно, мой бедный друг, – сказал он, – чтобы повеселить твою душу, я поднесу тебе стаканчик славной ратафии, я ее приберегаю для дорогих друзей.
– Идет, – сказал ненасытный торговец.
– Лебик! – позвал парфюмер.
– Что тебе? – откликнулся верзила из дальнего угла кухни, где он за обе щеки уплетал свой обед.
– Возьми-ка ты из погреба кувшинчик ратафии и налей нам два стакана.
– Хорошо! – проревел Лебик издалека.
– Ты угостишься настоящим нектаром, – сказал Сюрко гостю.
– Тем лучше! – отвечал Брикет облизываясь.
Они ждали несколько добрых минут.
– Лебик нескоро обернется, – нетерпеливо заметил Брикет.
Парфюмер засмеялся.
– Это животное так глупо, – сказал он, – что я уверен, он налил два стакана и не догадался, что их надо принести сюда.
Брикет остановил его, видя его намерение крикнуть Лебика.
– Нет, оставь его, а то этот безмозглый выкинет еще какую-нибудь глупость. Я сам пойду за стаканами, так-то мы их скорее получим, – сказал галунщик.
– Коли есть охота, сосед!..
Брикет вошел в кухню.
Оба стакана, как угадал Сюрко, стояли на подносике, полные до верху, на буфете. Сидя поодаль, Лебик уминал огромный кусок бараньей лопатки.
– Вот тебе ратафия в стаканах, – сказал он.
– Что же ты не принес их на стол?
– Да разве патрон мне приказывали?
– Нет, но нетрудно догадаться.
– Когда он мне велит выливать нечистоты на улицу, разве надо нести их ему показать? – спросил глупый верзила.
Не удостоив его ответом, Брикет взял поднос и вернулся к Сюрко.
Стаканы были одной величины, но совершенно разной формы.
Парфюмер взял один из них.
– Вот мой стакан, я один пью из него. Это память о моем друге Геберте.
– А, да, которого звали отцом Дюшеном.
– Он
