шандарахнула по Красной Армии, и бедные предки, потеряв до хрени танков, боеприпасов, авиации, да и личного состава, откатывались от Вермахта, как пропивший зряплату дядька от жены, созданной в стиле «жесть». А я в истории ВОВ (особенно подробной) разбираюсь как католический монах в самогоноварении, ну или как самогонщик в монаховарении. Потому что проку ни хрена от моей беседы с руководителями СССР, инфы им от меня как от козла баксов. Да и ноутбука ни фига со мной нет, да трусов, скажем, из 21-го века, фигвам сплошной, у меня тело – и то не свое.
Подходит Онищук и с ходу начинает умничать:
– Товарищ старший лейтенант…
– Слышь, хватит, сам не устаешь каждый раз так долго меня обзывать? Давай просто, без политесов, чай, не на плацу, да и ситуация далека от устава РККА. Давай, Онищук, просто Виталий.
Разинутый рот Онищука был похож на Атлантический окиян.
– Политесы?
– Короче, называй меня Виталий, а то пока ты меня по моему званию длинному, как китайская стена, обзываешь, я успеваю забыть, кто ты. Понял?
– Хорошо, товарищ старш… ой, Виталий, ты зачем так с ребятами обошелся? Они и так помучились, повоевали, опять мучились в окружении, шли, а ты?
– Послушай, вот ты знаешь такое слово как «бдительность»?
– Да ладно, Виталий, свои они. Видно ведь.
– Так вот: насчет бдительности… Ты знаешь, у немцев есть такое подразделение «Бранденбург», причем целый полк.
– Ну и что? У них этих полков, как у Барбоски блох.
– Так этот полк – полк диверсантов, это раз. И они все говорят по-русски, причем очень хорошо. Они из прибалтийских немцев, из прибалтов, из белогвардейцев, ну и всякой другой шелупони, что знают русский язык. Так вот, одним из очень решающих факторов того, что немцы гонят нас, как участковый торговок, стал тот самый полк.
– И что, если немчура розмовляет по-нашему… хотя подожди, они что, в нашей форме диверсанты эти, по тылам вредят?
– Ну, ты не совсем дуб! Правильно, они мочат посыльных и любых одиночных бойцов и командиров, перерезают связь, начальство наше отстреливают и так далее. То есть нарушают целостность процесса руководства. Усек, Васек? Хотя нет, ты Петр.
– И ты думаешь, что это они? А как их поймать, ворогов-то этих?
– Самый простой путь, дай свой документ, и давай сравним с документом Ковалева.
Открываем, и что? У Онищука скрепки чуть тронуты ржавчиной, а у Ковалева ни черта, как новенькие, а дата выдачи не больно-то отличается.
– Ну, чуешь разницу?
– Та що це таке! У них что: в документах скрепки из нержавейки?
– Ну… Стой, это ж точно Хренденбурги, тащи, Петро, сюда этого «Ковалева», и побыстрей.
Да блин же! Что ж я так туплю-то?! Я ведь просто так перед Петром умничал! Надо же так! Сам пальцем в эти долбаные скрепки тычу, и до самого же не доходит, что это уже не теория, а самая распроклятая практика! Доумничал, кретин!
И тут же
