услышав ее игру и увидев ее на пленке живую. Ну как так могло случиться, что мы не встретились? Мне выпало всего несколько часов видеозаписи прошлого, но ощущение было таким, точно минул месяц – настолько я изменилась за эти мгновения. Да, я Лизу не знала. Но она очень повлияла на мою жизнь, и сейчас любовь к ней переполняла меня. Я осознала, что до настоящего момента во многом придумывала ее себе. Мне и в самом деле пришлось представлять, какая она была. Но теперь я увидела ее, ее фигурку, лицо и поняла, что все не так просто. За красотой игры было видно, как много она работала. И это ребенок! Совсем маленький на первой кассете – и полный надежд подросток на второй. Люди, слушавшие ее, могли оценить лишь талант, мастерство. Но разве же кто-то знал, что творилось в ее душе и сердце, пока она шлифовала игру?
Из-за чего же она сломалась? Из-за дирижера, который требовал от нее совершенства? Или из-за родителей? Может быть, бремя славы оказалось для нее непосильным? Я запустила пальцы в волосы, и слезы снова наполнили мои глаза. Как бы я хотела ее обнять! Крепко-крепко. Я бы сказала ей, что она не обязана быть совершенной – ей достаточно быть просто Лизой. Мне хотелось прикоснуться к тому хрупкому юному ангелу и шепнуть: «Держись, все будет хорошо».
– Чего только не покупают люди на распродажах имущества! – воскликнула Дженни, когда мы перебирали в столовой мамин фарфор. – Кристин захочет, чтобы ты и это оставила! – Она показала на старую зеленую тарелку в моей руке, однажды кем-то разбитую, а потом склеенную.
– Неужели битые тарелки кого-то интересуют? – не поверила я.
– Представь себе, – ответила Дженни. – Художники делают из таких вещей бижутерию и много чего еще – тебе бы и в голову не пришло. Поэтому оставляем всё! Эти коробки тебе не понадобятся? – Она указала на три пустые коробки.
Я притащила их из подвала, намереваясь заполнить вещами, которые планировала отдать на благотворительность, о чем и сообщила Дженни. Но у нее возникла другая идея.
– Сначала я хочу хорошенько рассмотреть коллекции. Надо понять, каких оценщиков приглашать, – сказала она. – Если есть что-то, что захочешь оставить себе, сразу отложи в сторону – отведем этим вещам специальное место. Ну хоть в кабинете. А пока можно заняться бумагами, которые хранятся в шкафах в гостиной. – Она взяла у меня зеленую тарелку и поставила обратно в шкаф. – Пойдем посмотрим, что там, – и она потянула меня за собой в гостиную.
Встав посреди комнаты – руки на бедра, – Дженни окинула единым взглядом десять встроенных в стену шкафов, расположенных по периметру. Они замыкали собой почти все помещение.
– В основном твой отец хранил здесь свои страховые бумаги и еще массу всего ненужного. Так что все это можно будет пропустить через бумагоизмельчитель. Ты как раз можешь этим заняться.
– Хорошо… – Я побаивалась даже открывать эти шкафы: мне приходилось видеть,
