раз, в доме почти ничего не изменилось.
– Половина из них отойдет в твой траст…
– И что я буду делать с такими деньжищами? – безо всякой радости спросил он, когда мы вошли в кухню.
Вопрос этот, как я понимала, был риторическим.
– Ну… – я положила пакеты на стол, – пусть лежат себе в банке на случай, если вдруг понадобятся.
Я уже сказала Дэнни, что земля, на которой он сейчас живет, переходит в его собственность.
Заглянув в холодильник, он достал бутылку пива.
– Откуда у него такая куча денег? – спросил он, закрывая дверцу.
Я подошла к буфету, чтобы взять тарелки.
– Да накопил… – предположила я. – Он ведь совсем мало тратил. К тому же раньше он состоял на правительственной службе. Ты ведь об этом знаешь.
– Хм. – Пошарив по навесным шкафам, Дэнни отыскал открывалку для бутылок. – Он что, был сумасшедшим? Сама посуди… Бросил работу на правительство и приехал сюда управлять трейлерным парком?
Я посмотрела на него и вынула из буфета две фарфоровые тарелки от маминого старинного францисканского сервиза.
– А может быть, он, как ты, – отозвалась я задумчиво. – В том смысле, что предпочел тихий образ жизни крысиной гонке в Вашингтоне.
Дэнни глотнул пива.
– Я бы не сказал, что это был мой личный выбор.
Кивком я указала на заднюю дверь, и мы прошли на веранду. Я поставила тарелки на стол и открыла коробки из «Эм Джейс». Веранда была застекленной, но все равно было слышно, как сверчки и цикады пели свою вечернюю песню. Я любила сидеть здесь. Эта веранда напоминала о детстве, пусть даже клеенка, покрывавшая стол, была другая. Летом я обычно читала тут в кресле-качалке. И даже помню книги, которыми увлекалась тогда, – жизнь в те времена была намного проще, чем сейчас.
– Помнишь, как в детстве мы любили играть на этой веранде?
– Нет, только не эти тарелки! – воскликнул Дэнни, пропустив мой вопрос. – Нам обязательно есть из них? – спросил он, указывая на кремовый узор из яблок – ручная работа.
– А что с ними такое?..
– Просто… я чувствую себя так, будто мне снова пятнадцать.
Мне хотелось спросить, что же плохого в том, чтобы почувствовать себя пятнадцатилетним, но что-то мне подсказывало, что я не получу ответа на свой вопрос.
– А я люблю эти тарелки, – призналась я. – Они напоминают мне о маме.
– Вот именно, – подхватил Дэнни.
Но я не собиралась идти ради него за другими тарелками. Положив себе креветок, я пододвинула к нему картонный контейнер.
– Давай накладывай, и рисунка не будет видно!
Он потянулся к контейнеру, и я мысленно возликовала.
– Итак, – произнесла я, очищая креветку, – я рассказала тебе про свою неудачную личную жизнь. А у тебя как? Есть в твоей жизни кто-нибудь… особенный? –
