Песни споют и дивными цветами разбросают по земле. Забудут пусть страдание и горе и… зацветёт Земля, детей своих, лаская материнскою любовью.
Пусть каждый скажет утром, потягаясь:
– Ах! Как прекрасен Мир!.. – и станет Мир прекрасен. – Ура! Мы уже Творцы, а не творенье.
ЯроСвет
Стихи мои во мне поют и тают.
Я их хватаю на лету,
Просто записать не успеваю
Всё то, о чём я высказать хочу.
Я вам открываю двери настежь,
Входите люди! Я вас всех приму.
Я ни кому из вас не обещаю счастья,
А лишь тропинку к счастью укажу.
Хотишь принять, прими, как лучик света.
Отвергнешь… что ж – ты вольный человек.
Ты на пороге в новую эпоху,
Шагаешь в благодатный
двадцать первый век.
******************************
Пусть всё в жизни будет хорошо,
Любовью, Радостью наполнятся сердца.
Я посылаю мысль свою вперёд,
Как милого и вечного гонца.
Пускай она летит вокруг планеты,
Где боль уймёт, где счастье возвратит,
Напитанная огненною силой,
Быть может и войну предотвратит.
Устала Мать-Земля от наших войн,
От глупости, от тупости, вреда…
Давайте помечтаем о хорошем,
Чтоб засветились грустные глаза.
Глаза детей, глаза уставших старцев,
В которых видишь лишь тревогу и тоску.
Давайте в них вселим хоть капельку надежды,
В реальность превратим прекрасную мечту.
Навнушка душа.
Глава первая
На мягкой подстилке из свежескошенной травы лежала молодая женщина. Глаза были закрыты, но она не спала. На губах застыла лёгкая улыбка. Высоко в небе ярко светило солнце, жгло полуденным зноем всё вокруг, но женщина не пряталась от лучей солнца, а напротив, подставляя себя ему, как бы случайно оголила бёдра, приподняв подол лёгкого платья. Груди женщины также были полуобнажены. Всё тело выражало красоту, силу и… какое-то ожидание. Время от времени налетал тёплый, даже горячий ветер, и, потрепав её тёмно русые волосы так же быстро исчезал в глубине лесной чащи, теряясь в кронах вековых деревьев.
И опять всё замирало в оглушительной тишине палящего солнца, в каком-то торжественном ожидании чего-то неестественного, но прекрасного. И только лёгкое колыхание воздуха напоминало о жизни и в то же время таинственностью её проявления прессовало само время в одно мгновение, равное целой вечности, в мгновение, которое ни когда не начинается и ни когда не кончается, потому что оно есть то единственное, что есть… вообще.
И в этом «единственном есть» лежала полу обнажённая женщина, завершая своим существованием картину преддверия рождения нового мгновения-вечности.
Ни кто и ни что не нарушало торжественной тишины, будто само солнце теплом
