Перуну в дар. Принял Звенемир ларец, к кумиру его отнес и поставил у подножия рядом с молотом Торрина.
– А теперь настала пора вкусить даров от пира Божеского! – провозгласил ведун.
Пока расплатой народ вольный занят был, холопы не дремали. Туши обескровленные на вертелах жарили, столы в капище занесли, лавки длинные расставили. Пива пенного в бочках прикатили и вено пьяное в бочонках принесли. Стольники за свою работу бойко принялись. На столы накрывали, кубки с чашами расставляли, овчины по лавкам расстилали, чтоб не на холодном сидеть.
Запах еды с ума сводил. Еще бы, цельный день на морозе ни евши, ни пивши. У меня в утробе урчало от голода, под ложечкой сосало. От запахов голова кружилась. Держался я. И все сдерживались. Хуже всех, наверное, Ольге было. Слаба она все-таки, нет-нет, а на руку Соломону опиралась. Да и Святославу нелегко. Мальчонка порой слюнки сглатывал, но крепился, как кагану положено. Стойко себя вел.
Как только ведун пир провозгласил, все к столам направились, а Ольга к Кветану обратилась:
– Давай, конюх, к граду разворачивай, мы здесь свое дело исполнили.
– А поесть? – взглянул на мать Святослав жалостливо.
– В тереме уже столы нас ждут, – ответила Ольга и на шкуре без сил откинулась.
Вздохнули гридни, что весь день возле нас истуканами простояли, и за нами пошли, службу свою доделывать.
Развернулись мы, к воротам подъехали, тут нас Своята остановил.
– Дозволь, княгиня, кагану от меня подарочек? – с поклоном он к саням подошел.
Ольга только рукой махнула.
Вынул забойщик из-под полы сверточек и Святославу протянул. Развернул каган тряпицу, а в ней уши свиные запаленные. Обрадовался мальчонка.
– Здоровья тебе, – кивнул он Свояте и захрумкал хрящиками.
– И тебе здоровья, – улыбнулся забойщик.
Когда возле терема гридни кагана с коня сняли, тот дремал уже. Истомился за день мальчишка, ноги у него от сидения долгого затекли. Понесли его в терем, а он мне на прощанье:
– С праздником тебя, Добрын, – а сам зевает. – Завтра на игрищах свидимся?
– А то как же, – я ему. – Куда же я денусь?
Ольга меня к себе рукой поманила.
– От болезни-то оправился? – тихонько спросила.
– Спасибо Соломону, – ответил я.
– Ну, до завтра, – вдруг улыбнулась она мне.
– Свидимся.
Наконец-то мы добрались до конюшни.
– Чуть не лопнул, – сказал я, развязывая гашник. – И как это Ольга со Святославом ни разу по нужде не отлучились?
– Я сам ума не приложу, – пожал плечами конюх, пристроилася рядом, и мы с радостью оросили снег возле конюшни.
– Ух, полегчало, – довольно вздохнул старшой, завязывая тесьму на портах. –
