Во дворе многоэтажного дома, в этом нет сомнения, стояла какая-то машина непонятной модели, скорее всего иномарка. Рядом с автомобилем, практически спиной к фотографу, сидел на корточках мужчина в зимней куртке допотопных времен и вязаной шапочке. Голова у мужика оказалась опущена и наполовину скрывалась за воротником, так что рассмотреть было можно лишь скулы и часть носа.
«Есть и получше!» – прочла я на обратной стороне снимка. Предложение было написано печатными буквами, которые слегка расплылись – обычно такое бывает, когда на бумагу попадает вода.
Теперь самым важным на свете вопросом для меня был только один – кто изображен на фотографии? Вполне возможно, что этот снимок и мужчина на нем имеют отношение к убийству.
– Вика, ты еще здесь? – позвала я девушку, почему-то не пожелавшую войти в кабинет.
– Где же мне еще быть? – слабым голосом отозвалась секретарша.
– Подойди, пожалуйста, сюда.
– Не могу, я боюсь!
– Кого, меня? – недоуменно переспросила я.
– Нет, духа!
– Какого еще духа, Вика?
– Ну… духа Алика Васильевича. Я сама слышала, как он по кабинету летал, дверцами хлопал, – растерянно промямлила девушка.
Я выглянула в приемную, где, трясясь от страха, чуть живая стояла Вика.
– С чего ты это взяла? Ты же современная образованная девушка, неужели ты веришь в глупые предрассудки?
– Предрассудки? Да вы сами взгляните туда! – указывая в сторону книжного шкафа, пролепетала девушка.
Шкаф стоял на том же месте, и ничего подозрительного с ним не происходило.
– Внизу, в самом углу… – упиралась Виктория, – …лужа крови. Раньше ее там не было. А за ножкой шкафа лежит палец Алика Васильевича!
– Что?
Пришлось нагнуться и заглянуть под шкаф. В вязкой красной жиже валялась сигарета. Стерильных перчаток у меня с собой не оказалось, зато в сумочке отыскался пинцет для бровей. Выдернув из стопки со стола первый попавшийся лист бумаги, я аккуратно подцепила пинцетом сигарету и уложила ее на лист.
«Бабах!» – послышалось у меня за спиной.
Я обернулась. Бедная секретарша грохнулась в обморок.
«Какие мы нежные! Отключиться – дело не хитрое! Только как теперь тебя, дорогая Викуля, привести в чувство?»
Набрав в рот воды из графина, я с чувством попрыскала ею на лицо впечатлительной девчонки. Викины ресницы затрепетали, дыхание пришло в норму.
– Пациент скорее жив, чем мертв, – прокомментировала я.
– Кто, Алик Васильевич? – ожила вдруг Вика.
– Ты!
Вика боязливо скосила глаза в сторону шкафа.
– Да успокойся ты, нет там никакого пальца. Под шкафом валялась обыкновенная сигарета.
– А кровь?
– Крови тоже нет, как, впрочем,
