противопоставлении народных требований – народным нуждам? «Нужды и пользы» народа, еще не нашедшие удовлетворения, выражаются в «требованиях»; эти требования кладутся в основу программ и напрягают политическую «волю» партий. Борьба за «нужды и пользы», принимающая форму борьбы за определенные политические требования, неизбежно превращается в борьбу за обладание тем законодательным аппаратом, от которого зависит удовлетворение нужд и польз, т.-е. в борьбу за государственную власть.
Обороняясь от все усиливающихся атак на власть, кастовый интерес бюрократии выдвинул, в качестве охранительного сооружения, законосовещательную Думу. А официальная словесность пытается прийти на помощь прямолинейному интересу и торжественно обосновывает стремление касты удержать власть за собой.
«Все прошлое коренной России удостоверяет, – так говорит реформаторская бюрократия, – что идея властного участия народа в делах верховного управления не имеет исторических корней в условиях нашей народной жизни… Олицетворяя в образе Самодержавного Царя всю свою мощь, народ наш всегда видел в лице своих Государей источник и выражение высших нравственных начал – милости, справедливости и правосудия, и этот взгляд на Царя, как на защитника народных интересов и носителя всей полноты государственной власти, всегда был присущ подавляющей массе русского народа». «Нет оснований думать, – отважно прибавляет официальный комментарий, – чтобы эти исторические отношения народа к власти в чем либо существенном изменились в широких слоях населения…» (там же, стр. 78).
«Идея властного участия народа в делах верховного управления не имеет исторических корней в условиях нашей народной жизни» и враждебна духу «подавляющей массы русского народа», – так уверяет стоящая у государственного шлагбаума бюрократия, которая, с одной стороны, устраняет от участия в выборах «подавляющую массу русского народа», а с другой – по собственному признанию, прилагает все усилия, чтобы «поставить законосовещательное учреждение в условия, устраняющие поводы к стремлениям обратиться в учреждение совсем иного характера» (стр. 24).
И тут же торгашеский практицизм подсказывает законодательствующей бюрократии, что нужно даровать Думе с самого начала право запроса министров по поводу закононарушений. Правда, казенная идеология даже не пытается найти для этой меры какие-либо прецеденты или соответственные свойства всевыносящего национального духа, но зато кастовый интерес выдвигает несокрушимый аргумент: «для правительства предпочтительнее самому даровать Думе это право, чем ждать, чтобы она стала добиваться приобретения его косвенными путями» (стр. 24).
Бюрократические отцы Думы характеризуют ее как орган, осведомляющий монарха о пользах и нуждах страны. Власть монарха остается неограниченной. Но в то же время совет министров приходит к заключению, что «утруждать внимание Высочайшей Власти рассмотрением предположения, отвергнутого обоими законосовещательными учреждениями, едва
