Хозяйство, производство, это – самая трудная баррикада, и только когда мы ее возьмем, когда поднимем производительные силы социализма, тогда исчезнет проклятое различие между «рабочим» и «интеллигентом», являющееся результатом того, что умственный труд отделен от физического. Отнюдь не исключено, а, наоборот, весьма вероятно, что германский пролетариат, если он – я говорю примерно – года через три возьмет власть в свои руки, двумя-тремя прыжками не только догонит, но и перегонит нас, потому что «наследственная» материальная база для культурного творчества у него гораздо богаче, чем у нас. Сейчас рабочий класс Германии движется по асфальту, но руки и ноги у него связаны классовым рабством. Мы шагаем по рытвинам, по оврагам, а ноги у нас свободны. Вот этим, товарищи, характеризуется наше отличие от европейского пролетариата. Под ярмом капитала он сейчас бессилен даже и приступить к разрешению вопроса о физическом и умственном труде. Власть не у него. А государственная власть – это материальная возможность и формальное право сказать подчиненному классу: вот до этой черты ты имеешь право идти, а дальше не смеешь, – как мы, господствующий класс у себя, говорим нэпману. Мы сами себе указ, но как под ноги поглядим, – там лужи, ямы, канавы разные, вот мы и ковыляем и спотыкаемся, двигаемся медленно. Европейский же пролетариат, освобожденный от оков на руках и на ногах, нас обгонит, и мы будем это, разумеется, приветствовать, ибо он и нам поможет довести дело до конца. Я это говорю к тому, что мы одними собственными педагогическими мерами не разрешим до конца и полностью основных задач социалистического воспитания и слияния физического труда с умственным; но если мы сделаем на этом пути ряд опытов и достигнем частичных успехов, то это будет уже громадным плюсом и для нас и для европейского пролетариата, который поможет развернуть эти частичные успехи в более широком масштабе. Тем энергичнее, тем настойчивее, тем упорнее мы должны работать на этом пути.
В области педагогики, т.-е. в области сознательной обработки человека, люди учились, пожалуй, еще более вслепую, чем в других областях. Общественная жизнь человека слагалась, как вы знаете, стихийно. Человеческий разум стал прорабатывать, продумывать общественную жизнь не сразу. Крестьянское производство, крестьянская семья, церковный быт, «патриархально»-монархические формы государства слагались за спиной людей незаметно, столетиями, тысячелетиями. Только на известном уровне и особенно с появлением естественных наук люди начинают сознательно, не по старинке, а по плану, по замыслу строить производство (не в общественном, разумеется, а в частном масштабе). Потом начинают критиковать сословный строй, королевскую власть, требуют равенства, демократии. Демократия означает приложение разума молодой и свежей еще буржуазии к делу построения государства. Таким образом критическая мысль с вопросов естествознания и техники переносится на государство. Но социальные отношения в широком смысле продолжают,
