России не препятствовала в самые тяжкие месяцы и дни обновляться путем периодических перевыборов.
Наконец, в качестве последнего довода – the last not least, – приходится к сведению Каутского сказать, что даже русские каутскианцы, меньшевики, как Мартов и Дан,[59] не считают возможным выдвигать в настоящее время требование Учредительного Собрания, откладывая его до лучшего будущего. Понадобится ли оно тогда? В этом позволительно усомниться. Когда закончится гражданская война, диктатура рабочего класса раскроет всю свою творческую силу и на деле покажет наиболее отсталым массам, что может им дать. Путем планомерно проведенной трудовой повинности и централизованной организации распределения все население страны будет вовлечено в общесоветскую систему хозяйства и самоуправления. Сами Советы, ныне органы власти, постепенно растворятся в чисто-хозяйственных организациях. При этих условиях вряд ли кому придет в голову над реальной тканью социалистического общества воздвигать архаическое увенчание в виде Учредительного Собрания, которому пришлось бы только констатировать, что все нужное «учреждено» уже до него и без него.[60]
/В этой пачкотне есть осколки истины. Биржа действительно поддерживала правительство Колчака, когда он опирался на Учредительное Собрание. Но биржа стала еще энергичнее поддерживать Колчака, когда он разогнал Учредительное Собрание. На опыте Колчака биржа укрепилась в своем убеждении, что механика буржуазной демократии может быть использована в капиталистических целях, а затем отброшена, как изношенная портянка. Вполне возможно, что биржа снова дала бы некоторую предварительную ссуду под залог Учредительного Собрания в убеждении, вполне обоснованном прошлым опытом, что Учредительное Собрание явится только переходной ступенью к капиталистической диктатуре. Покупать «деловое доверие» биржи такою ценою мы не собираемся и решительно предпочитаем то «доверие», которое внушает реалистической бирже оружие Красной Армии.
IV. ТЕРРОРИЗМ
Главной темой книжки Каутского является терроризм. Воззрение, будто терроризм принадлежит к существу революции, Каутский объявляет широко распространенным заблуждением. Неверно, будто бы тот, «кто хочет революции, должен мириться с терроризмом». Что касается его, Каутского, то он, вообще говоря, за революцию, но решительно против терроризма. Дальше, однако, начинаются затруднения.
«Революция приносит нам, – жалуется Каутский, – кровавый терроризм, проводимый социалистическими правительствами. Большевики в России вступили первые на этот путь и суровейшим образом осуждались поэтому всеми социалистами, не стоявшими на большевистской точке зрения, в том числе и социалистами немецкого большинства. Но как только последние почувствовали себя угрожаемыми в своем господстве, они прибегли к методам того же террористического режима, который они клеймили
Дан – один из наиболее выдающихся вождей меньшевиков. Дан всегда стоял на крайне правом крыле меньшевизма. Во время реакции после 1905 г. был главным глашатаем ликвидаторства, стремившегося к полной ликвидации подпольных организаций. Во время империалистской войны занимал позицию умеренного циммервальдизма. После февральской революции – член президиума меньшевистского ЦИК и сторонник коалиции с буржуазией. После Октября активный враг Советской власти. Неоднократно арестовывался за анти-советскую подпольную деятельность. В настоящее время, после смерти Мартова, главный лидер меньшевиков, один из редакторов «Социалистического Вестника», издающегося в Берлине. (Подробнее см. т. III, ч. 1, прим. 122.)
Чтобы прельстить нас в пользу Учредительного Собрания, на помощь доводам от категорического императива Каутский приводит аргумент от валюты. «России необходима, – пишет он, – помощь иностранного капитала, но эта помощь не придет к Советской Республике, если последняя не созовет Учредительного Собрания и не даст свободы печати, не потому, чтобы капиталисты были демократическими идеалистами, – они царизму давали без размышления многие миллиарды, – но они не имеют делового доверия к революционному правительству» (стр. 144).
