девушки такое соответствие выражалось, прежде всего, в манерах, элегантности и благовоспитанности, формировании изысканного вкуса, любви к музыке, литературе и искусству, а также в терпеливости, спокойствии и умиротворении – осознанном отображении понимания своей, исконно женской, роли. Елену, как и подавляющее большинство девочек того времени, с первых дней прихода в мир тщательно готовили к будущему материнству и горделивому приятию звания чьей-то супруги. Но она появилась на свет в эпоху зарождения женской самоактуализации, выросла живой и энергичной, легкой на подъем, даже стремящейся к активной жизни. Безликое прозябание в роскошных покоях вызывало в ней чувство негодования и отвращение, как все неполноценное, незрелое, неспособное к развитию.
Сам Николай Рерих, оценивая впоследствии роль воспитания в родовом гнезде своей избранницы, заметил: «Традиции рода способствовали развитию устремлений к искусству». Таким образом, формирование личности Елены происходило как бы в тепличном, замкнутом и недосягаемом для грязи и деструктивных раздражителей пространстве. В такой обстановке она едва ли могла вырасти иной, ее одухотворенность и женственность были заложены воспитанием, однако из множества других девушек своего времени и круга ее выделяла еще и необычайная, совершенно неженская отвага, незримая духовная сила и удивительная пытливость ума. Стремление раскрыть лучшие качества личности было, несомненно, ее собственной заслугой и личным достижением. Ее не ко времени богатый внутренний мир не мог уместиться в рамках существующих традиций, он искал выхода в широкое свободное пространство и, неожиданно столкнувшись с таким же чутким, импульсивным и ищущим разумом молодого Рериха, уже не мог не вступить с ним в незримую связь, чтобы, слившись воедино, вместе искать, открывать и создавать новые грани бытия. В душе этой загадочной девушки странным и непостижимым образом слились метаморфозы «женского» аристократического воспитания и «мужские» требования тревожного времени, вызывающие на свет божий новых женщин-подруг, женщин-искатель-ниц, женщин-отступниц. Родители и среда учили ее беречь очаг и высоко нести честь рода, время стимулировало быть кем-то, обрести собственное выразительное лицо. Кажется, не случайно в воспоминаниях сына Рерихов Юрия наряду с упоминанием о музыкальном образовании и артистичности проскальзывает намек на «революционность» настроя матери в юности. На рубеже столетий мир стал меняться динамичнее, и женщина стала по-иному чувствовать себя в обществе, шире смотреть на свою роль. Эти социальные изменения, задев Елену, тесно переплелись с вбитыми в сознание прежними догмами о миссии женщин, смиренных и благородных, эстетичных и религиозно-духовных, заставляющих в течение всей жизни оставаться в тени.
Светлана Кайдаш-Лакшина, намереваясь панорамно представить пространство, окружавшее молодую Елену, предположительно говорит о влиянии на формирование
