было уже ближе к тому, что она раньше слышала про Кольта Сандера, и мысли Касси вновь вернулись к третьему «неправильному» убийству Ангела.
– Ведь вы хотели спасти эту англичанку от смерти – зачем же было убивать Драйдена?
Ангел снова придержал своего коня и остановился, а она повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Да, леди, он думал, что я один из тех бандитов, которые пообещали ему пять тысяч долларов за женщину. Но он точно знал, что, отдавая графиню в руки банды, обрекает ее на смерть. Позвольте заметить, они не собирались просто убить ее – без мучений и издевательств. Простите, что называю вещи своими именами. А если человек совершает нечто, заслуживающее виселицы, то я не гнушаюсь работы палача, могу избавить его от лишних хлопот. И если вы полагаете, что я сожалею об убийстве этого негодяя, то очень ошибаетесь. Мне это доставило искреннее удовлетворение. А благодарность?.. Она тоже назвала это хладнокровным убийством, хотя, если бы меня там не оказалось, была бы давно мертва. Вот и решайте, как можно назвать мой поступок.
Касси потерянно молчала. Он, конечно же, разозлился на нее за попытку судить его и был прав. Находясь там, она могла бы составить свое мнение о тех событиях, и еще не известно, хватило бы у нее смелости убить Драйдена, как это сделал он.
Она отвернулась, устремив взгляд перед собой и ожидая, пока Ангел не поравняется с ней. Коричневато-серые цвета равнины стали постепенно сменяться зеленью прилегающего к реке холмистого луга, где паслось стадо. Бивак двух оставшихся работников ее отца должен был располагаться за следующим пригорком, но Касси не находила себе места от смущения, и ей показалось, что до этого места предстоит тащиться еще несколько миль.
– Вы правы, – произнесла она извиняющимся тоном. – Этот человек виноват в такой же степени, как если бы совершил убийство: ведь намерение – то же самое, что и деяние.
– Не всегда.
Он произнес эти слова, глядя прямо на нее, и его глаза, все еще мерцающие гневом, не оставляли сомнений относительно его чувств к ней. Но странным образом это не испугало ее, а заставило рассмеяться.
– Пока вы только думаете об этом, – улыбаясь, сказала она.
– О чем?
– О том, чтобы свернуть мне шею.
Он сдвинул шляпу на затылок, открыв свое лицо лучам солнца, и медленно произнес, лениво растягивая слова:
– Значит, мысли написаны у меня на лице?
Глаза ее расширились в притворном ужасе.
– Неужто вы приготовили мне что-то пострашнее?
Он рассмеялся, подыгрывая ей:
– Полагаю, свернув вам шею, я буду удовлетворен.
– Увы, шея у меня слишком тощая. И свернуть ее – раз плюнуть. Вряд ли это доставит вам удовольствие.
– Тогда придется подумать о чем-нибудь другом. Не могу представить себе мести без…
Он не закончил. Два выстрела, последовавших один за другим, заставили его насторожиться, хотя хлопки
