что сумел хоть подняться. Несколько минут Гарин не мог отвести глаз от ужасной панорамы, раскинувшейся вокруг него. Голод и жажда мучили его еще больше, чем рана. Мысли, одна мрачнее другой, быстро сменялись в голове несчастного офицера.
«Мне надо скорее уйти отсюда, – прошептали наконец его бледные губы. – Нужно спасаться, пока есть хоть сколько-нибудь силы, иначе я умру здесь голодной смертью. Боже! Подай мне силы, спаси меня!»
Князь горячо молился, подняв свои глаза к небу. Осторожно ступая, покачиваясь во все стороны, он побрел вперед между рядами убитых и раненых, встречая на пути таких же несчастных, как и он, но еще более обессиленных от потери крови. Видеть их умоляющие взоры, слышать их просьбы о помощи было невыносимо, – но чем мог им помочь Гарин, сам едва державшийся на ногах!
– Ваше благородие! Прикончите со мною, – обратился к нему какой-то тяжело раненный солдатик, метавшийся в страшных мучениях.
– Ваше благородие, хоть бы глоточек водицы, уж очень жжет! – слабо умолял другой.
Слезы лились по лицу бедного Гарина, медленно пробиравшегося между грудой этих несчастных. От всей души хотел бы он помочь им – но чем? Запекшиеся губы его дрожали и шептали молитву; он едва выбрался из этого страшного места; теперь уже ему реже попадались убитые и раненые. На дороге валялись исковерканные лафеты, обломки пушек и ружья. Гарин наткнулся на окровавленную саблю. Этой находке он очень обрадовался, поднял саблю и, опираясь на нее, пошел далее.
«Если попадутся мне французы, я дешево не продам свою жизнь: левая рука у меня еще владеет», – думал он про себя.
Гарин уже прошел порядочное расстояние, жажда стала еще мучительнее.
«О, хоть бы каплю воды, губы мои совершенно запеклись», – простонал несчастный.
Еще немного – и он увидел красивый домик, одиноко стоявший у опушки леса. Гарин радостно поспешил к жилищу, подошел к окнам и попросил по-немецки:
– Будьте сострадательны, дайте мне немного воды и кусок хлеба.
Ответа не было; кругом была мертвая тишина.
«Не отвечают. Дальше идти я не могу; войду в дом, может быть, здесь я вымолю себе пристанище».
Гарин с трудом добрался до сеней и отворил незапертую дверь. Страшный беспорядок был заметен повсюду; все окна были настежь растворены, стекла выбиты, мебель взломана, изрублена, сундуки, комоды открыты, имущество разбросано по полу, посуда перебита.
Очевидно, обитатели этого дома скрылись от неприятеля, не успев ничего захватить с собою.
«Ниоткуда нет помощи!» – с грустью осматривая царивший беспорядок в комнате, убедился князь. Он вошел в другую комнату, – и здесь все было так же разрушено.
«Зачем ушел я с поля битвы, зачем меня не убили! Лучше бы умереть! Тогда я пал бы славною смертью. Тяжело умирать всеми покинутым, одиноким. Матушка, сестра, отец! Знаете ли вы о моей несчастной судьбе? Будьте счастливы!»
